Есть еще парни Просперо, сыновья доктора: жили в нашем доме, пока папа его не купил. Легендарная семья. Притча во языцех. Эти Просперо были абсолютно чокнутые. Когда моим родителям показывали дом, в той комнате, где теперь живу я, весь пол был усеян пивными бутылками и иглами. И стекла везде побиты. Если случается в разговоре с мальчишками постарше упомянуть, что я живу в бывшем доме Просперо – на меня сразу смотрят с интересом, даже (так мне хочется думать) с уважением. А взрослые, когда об этом заходит речь, качают головами и говорят: какая беда, подумать только, ведь такая приличная семья, отец врач – а дети…
Именно из-за младших Просперо дом достался нам так дешево. Они его превратили в притон. Вообще-то страшно представить, что твои дети, когда вырастут, начнут приводить домой друзей-наркоманов и писать на стенах гадости краской из баллончика – но папа не стал отвлекаться на эту печальную историю. Он умеет, ни на что не отвлекаясь, идти к цели: это его суперспособность. Сам он вырос в съемной квартире на третьем этаже где-то на задворках Миссии и, как и многие его друзья, к пятнадцати годам перепробовал уже десяток заработков. Разносил газеты, раскладывал товары на полках в бакалее, проверял билеты в кинотеатре «Хейт». Шесть дней в неделю стоял в дверях и отрывал билетики, а в выходной сам шел в кино. Еще в средней школе как-то отправился на велосипеде на пляж в Си-Клифф, увидел, какие там роскошные дома, и сказал друзьям: «Рано или поздно я поселюсь в этом районе». И слово сдержал. Мама тоже росла в бедности – она родилась в Швеции, на ферме, в большой и дружной семье – так что оба умеют экономить: никаких ужинов в ресторанах, отопление включается только для гостей – и то не каждый раз, и на кухне постоянно пахнет рыбой. Никто в семье, кроме моей сестры Свеи (ей десять лет), рыбу не любит, но едим ее каждую неделю: мы же шведы!
Фасад нашего дома, с пятью большими окнами, выходит на Золотые Ворота. В туманные дни мост, окутанный плотным белым одеялом, становится совсем невидим. Когда я была маленькой, в такие дни папа говорил мне, что мост украли грабители. «Но не тревожься, Юлаби, – добавлял он, – всю ночь полиция трудилась без сна и отдыха и, кажется, напала на след!» А ближе к полудню, когда туман начинал рассеиваться, говорил: «Смотри-ка, бандитов поймали и мост вернули на место!» Эта сказочка никогда мне не надоедала: в ней звучали те же два урока, что окрашивали собой все мое детство:
1. Терпение и труд все перетрут.
2. Опасность где-то рядом, но добро всегда побеждает зло.
О том, что опасность рядом, в Си-Клиффе предупреждают береговые сирены. Сначала одна, потом другая, подальше. Перекличка ревущих сирен – вот саундтрек моего детства. На пляже – а в такие дни мы часто бегаем на пляж, натянув теплые свитера, и капельки тумана оседают на наших лицах – сирены ревут еще громче, чем дома. Под тревожный аккомпанемент сирен мы болтаем обо всем на свете и смеемся. Много смеемся.
Говоря «мы», я иногда имею в виду нас четверых – четырех девочек из восьмого класса женской школы «Спрэгг» в Си-Клиффе. И всегда нас двоих: Марию Фабиолу и себя. Мария Фабиола – старшая из троих детей, у нее двое братишек-близнецов. Они приехали в Си-Клифф в тот год, когда мы обе пошли в детский сад. О ее семье мы знаем немного. Иногда она говорит, что она наполовину итальянка, а иногда: нет, с чего ты взяла? Еще говорит, что ее дедушка был премьер-министром Италии. Или мог быть. Или что они родня мэру Флоренции, или еще что-нибудь такое. Волосы у Марии Фабиолы длинные, каштановые, глаза светло-зеленые – даже на черно-белых фотографиях видно, что цвет у них какой-то неземной. У нее дома множество фотографий: она сама и ее кузины то в седле, то на бортике бассейна, а кругом трава. Все снимки профессиональные, все в одинаковых серебряных рамочках.
Мария Фабиола любит хвастаться и задирать нос, но еще она любит посмеяться. Смех рождается у нее в груди и звенит, как флейта. Такой смех называют заразительным – пожалуй, так и есть, но не в обычном смысле. Слыша смех Марии Фабиолы, хочешь его подхватить, чтобы она не смеялась одна. А еще она красавица. Один раз возле стадиона «Кезар» какой-то взрослый парень в вельветовых шортах сказал, что она горячая штучка! Любой другой девчонке мы не поверили бы, но Марии Фабиоле верим – и комплименту, и тому, что парень был совсем взрослый, и вельветовым шортам.