– А! – лукаво улыбнулся он, – так они по пятихатке! А кальян за двушку. Можем здесь еще покайфовать. Есть масть?
"Ох уж этот Исламка! – расслабленно падая на диван, подумал я, – вечно что-нибудь придумает!"
7
Среди ночи мы вышли из безымянного кафе и решили не ехать по клубам. За себя и телок я еще был уверен, а вот пацанов – Геру, Ислама и Хусика – вполне могли не пустить. Вместо этого мы отправились в МГУ, благо тачки было сразу две, а ночь выдалась теплой – к тому же весь этот сталинский ампир в свете ксенона должен был расположить белгородских девчонок к романтике.
Когда мы припарковались у подножия главного здания, Гера включил песню «Мой путь» – дуэт эстрадного исполнителя Тимати и безвременно почившего Ратмира Шишкова. Признаться, она нравилась всем, кроме Геры –онс нее просто кончал. Душа маленького грека, распаленная виски-колой, выдавалась далеко за пределы тщедушного тельца. Он отдавался песне, словно любимой женщине, его выкручивало наизнанку и рвало на части.
– Ратмир, нахуй ты такой красавчик!? – вырывалось из его груди –он был на грани катарсиса.
Мы же, сидя на пыльных капотах представительских лимузинов, – брата Геры и отца Ислама – обжимались с телочками. Сохраняя равнодушные мины, в глубине души все радовались свежему ветру, теплой ночи и намечавшемуся гэнг-бэнгу.
– Гера, поехали, братан, – позвал я устало, когда трэк закончился.
Он оглянулся не сразу. А когда оглянулся, показался каким-то потерянным и опустошенным – святой мракобес, голодный до кайфа и шальной копейки, рудимент девяностых, обреченный на вымирание или судьбу Дон Кихота под мутным московским небом. Он закурил сигарету, взглянул на меня и грустно повторил:
– Нахуй он такой красавчик…
Впрочем, спустя полминуты, сорвавшись с места в нарушение всех мыслимых правил, Гера оставил свою меланхолию на той самой улице – вместе с доброй половиной протектора.
Мы неслись по освещенному фонарями Кутузовскому, унося ноги от предвосходного неба, розовевшего за спиной, будто желая продлить ночь еще ненадолго. Два черных до блеска напидарашенных S-класса летели ноздря в ноздрю – в одном ехали мы с Исламом, в другом – Гера с Хусиком. Поделенные поровну телки болтались на задних сиденьях, как собранная сумка для фитнеса или верхняя одежда или что там еще возят сзади. Едва мы достигли Парка победы, на горизонте пустынной дороги замаячила милицейская Лада, до отказа набитая краснорылыми старлеями и сержантами.
– Ислам, давай прикольнемся! – вдруг предложил Гера по телефону, выведенному на громкую связь.
– Давай! – с готовностью поддержал Ислам, – как?
– Мусоров видишь?
– Над мусорами что ли прикольнемся?
– Да! – дебильным смешком отозвался Мини-Гера, – на скорости давай их подрежем – ты справа, я слева!
– Братан, это ж мусора, – на секунду усомнился Ислам.
– Да похую, зато хаха половим!
– Ладно! Тогда – раз, два, три – поехали!
Как будто на закиси азота, обе тачки рванули со ста пятидесяти до двухсот пятидесяти километров в час и в миг настигли белую с синей полоской машину. Судя по сонным харям пассажиры ехали с дежурства. По замыслу их должно было сдуть в кювет, словно с горкой груженый домашней утварью грузовичек цветного семейства из классической американской комедии. По крайней мере, так я себе представлял.
– УАААА! – кричал Ислам.
– ОНАСЕКИИИИИИМ! – заливался Мини-Гера.
Вжавшись в сиденья, телки от страха и восторга включили ультразвук – на подобии того, что издают чуваки, призывающие верующих на молитву с вершин минаретов; а я успел разгядеть в окно лишь ошалевшие глаза мусоров – размером с чайные блюдца – когда мы со свистом пронеслись мимо них и с металлическим скрежетом ударились бортами друг о друга прямо перед их носом.
К счатью никто не пострадал – сработал АБС. Каким-то чудом затормозив, мы высыпали из машин.
– Вы че, совсем ебанулись? – недоумевали, простившиеся было с жизнью, мусора. Получив бычью дозу адреналина, они уже не выглядели такими вялыми.
– Прикольнуться хотели, – отмахнулся Мини-Гера.
***
В разборках, протоколах и телефонных звонках наступило утро. Телок мы отправили домой. Мини-Гера и Хусик объяснялись с подоспевшими дэпсами, а Ислам с мобильным в руках разгуливал по частично перекрытому из-за аварии Кутузовскому. Выслушивая ругань разъяренного отца, он с недовольным видом пинал по асфальту смятую жестяную банку.
Покасуть да дело, я прогулялся до ближайшей палатки, купил вафельный рожок и, откусывая от него большие куски (облизывать мужчине не престало), неторопливо брел назад.