Но вот корпост сошел с корабля, а мы вскоре в море. Приближаясь к назначенному району огневого маневрирования, увидели канонерскую лодку «Красный Аджаристан», ведущую огонь по береговым целям. Ей отвечала огнем вражеская батарея. Вести бой под огнем тяжелой артиллерии противника - дело необыкновенно сложное, требующее от экипажа мужества и высокой выучки, тем более что канонерская лодка не обладает высокой скоростью, а значит, и маневренностью. Снаряды противника падали в непосредственной близости от лодки, что не мешало ей продолжать устойчивое маневрирование и вести ответный огонь. Мы, в свою очередь, попытались засечь местоположение вражеской батареи, но, к сожалению, она была скрыта от наблюдения с моря. Нам ничего не остается, как, затаив дыхание, наблюдать за контрбатарейной стрельбой «Красного Аджаристана».
Скоро противник пристрелялся и накрыл цель. Канонерская лодка сразу же отворачивает от берега, зажигает на корме дымовые шашки и отходит мористее. Действия командира грамотны и своевременны, однако ход лодки настолько мал, что дымовую завесу сносит ветром, дующим с берега. Пренебрегая опасностью, лодка не выходит из боя, а покинув зону досягаемости огня, вновь возвращается на огневую позицию, вновь разит противника своей артиллерией.
Все мы, находившиеся на мостике, восхищаемся мужеством и настойчивостью командира корабля старшего лейтенанта П. М. Покровского и его экипажа. Стоящий рядом со мной Загольский замечает:
- Вот бы придать канлодке если не самолет-дымзавесчик, то хотя бы катерок. Не хватает им дымка, не хватает!
Однако экипажу канлодки все же удается иногда прикрыть свой корабль дымом - шашки теперь сбрасываются прямо за корму в воду. И все-таки с замечанием Загольского нельзя не согласиться. Опыт стрельб [93] по берегу в условиях противодействия противника с первых же дней доказал важное значение умелого применения дымовых завес, потому наряду с приемкой боезапаса мы всегда старались пополниться дымовыми шашками и дымовой смесью.
Наконец мы устанавливаем связь с группой Клемента, получаем координаты целей - подразделения пехоты противника - и начинаем обстрел. Спокойная стрельба длится недолго - минут десять. Затем раздается характерный вой снарядов и справа по корме на расстоянии двух кабельтовых засекаем трехорудийный всплеск. Второй залп ложится с недолетом на расстоянии около кабельтова. Не дожидаясь накрытия, Минаев сразу поворачивает от берега и, прикрывшись дымзавесой, отходит. Посланные нам вдогонку залпы ложатся уже за кормой. Затем стрельба, прекращается. Мы снова поворачиваем к берегу и идем на сближение, намереваясь продолжить обстрел. Но едва приблизились к намеченной позиции, как батарея противника вновь открывает огонь. Приходится повторять маневр на уклонение, поскольку первые же залпы ложатся с небольшим недолетом. А Клемент тем временем непрерывно требует: «Огня! Огня!» По всему видно, что на отведенном для нас участке обстановка серьезная, там нуждаются в нашей поддержке.
Это подтверждает срочная радиограмма от начальника штаба отряда кораблей северо-западного оборонительного района: «Командиру «Незаможника». Стрелять по Августовке - Прицеповке. Положение серьезное. От вас требуется срочное выполнение».
На длительное маневрирование времени не остается. Важность момента требует нового решения: заблаговременно рассчитав точку поворота на боевой курс и точку начала открытия огня, решительно сблизиться и сразу начать стрельбу. Если противник успеет пристреляться - резкий отворот, дымовая завеса и отход. После - снова повторить решительный маневр.
Сообщаем корпосту время открытия огня. На повышенном ходу достигаем расчетной точки, ложимся на боевой курс и сразу открываем огонь. Противник тоже не дремлет, вокруг нас вздымаются водяные столбы, но снаряды ложатся с большим разбросом - нам можно пока продолжать стрельбу. Нервы у всех напряжены до предела. Столь жестокую дуэль мы ведем впервые, но задание нужно выполнить любой ценой. Никто из нас даже не [94] успевает как-то выразить свою радость, когда Клемент доносит, что наши снаряды ложатся по цели.
Но вот и противник, кажется, пристрелялся. Снаряды рвутся у борта. Резкий поворот, густо клубится дымзавеса. Отходим. А выйдя за пределы досягаемости огня батареи, вновь стремительно возвращаемся и с ходу вступаем в бой. Повторяем маневр раз, второй…
Один из заходов особенно удачен. После пристрелки Клемент попросил дать несколько залпов шрапнелью, и скоро получаем от него сообщение: «Немцы в панике спасаются в кукурузе. Продолжайте стрельбы шрапнелью с теми же установками по дистанции!» В каждом его слове - ликование, мы это ясно чувствуем, стараемся как можно больше выпустить снарядов.
- Так им, так им, ребята! - слышу я собственные восклицания, которыми сопровождаются команды комендорам.
Но на этот раз стрелять больше не довелось. Недалеко от борта разорвался с характерным треском снаряд - «Незаможник» сам попал под накрывающие залпы.
Загольский в сердцах кричит:
- Ах, фашист проклятый, такую стрельбу испортил!
Делать нечего, снова следует выводить корабль на новый боевой галс. Минаев и Загольский проделывают это особенно быстро. Теперь стреляем по кукурузному полю, и снова успех. Корпост сообщает: фашисты высыпали из кукурузы и в панике мечутся, не зная куда бежать. А береговая батарея противника не умолкает. Приходится отходить. Вот бы засечь местоположение пушек да угостить врага черноморским огоньком! Но, увы, с корабля их не видно, корпосту тоже, а наших самолетов-корректировщиков пока явно не хватает на флоте.
Над морем сгущаются сумерки. Ясней становятся выплески огня из орудийных стволов. По рации принимаем приказ возвращаться на базу. А возвращаться не хочется, жаль прерывать столь успешную стрельбу. Ни опасность быть накрытыми вражескими снарядами, ни усталость - как-никак в бою мы целый день - не могут погасить ликующего азарта. Не удержавшись, даем на отходе еще несколько залпов по позициям противника…
Когда корабль ошвартовался у причала, на юте, как всегда, собралось много народа. Сразу посыпались шутки, подтрунивания друг над другом - воцарилась атмосфера [95] приподнятости. Особенно живо обсуждалась заключительная часть стрельбы шрапнельными снарядами. Примерно через час на юте наступает неожиданная тишина и вслед за ней - радостные возгласы. Выхожу из каюты и вижу плотное живое кольцо, окружившее прибывших на корабль корпостовцев. Спешу встретить товарищей, пожать каждому руку. Здесь среди встречающих уже и штурман Загольский, и комиссар Мотузко. Смущенные столь бурной встречей, скрывая усталость, корпостовцы счастливо улыбаются.
- Сергей Викторович, - прошу Клемента, - расскажите, что видели. Каковы результаты нашей с вами работы?
Клемент устало улыбнулся.
- Общее впечатление - хорошее. С самого начала нам повезло. И базовая машина быстро доставила в район корректировки, и морские пехотинцы помогли удачно выбрать замаскированный пункт. Вся местность, как на ладони, сразу увидели войска противника. Приметили: враг сосредоточивает войска на переднем крае - похоже, собирается атаковать. Подоспели вы в самый нужный момент. С первых же залпов противник заметался в панике. И тут, как назло, огонь прекратился. Вроде начали приходить в себя, вновь потянулись к исходным позициям. Только успокоились - опять ваши снаряды. В укрытия полезли… Один из последних обстрелов, когда я попросил шрапнельной кашей угостить, был самый удачный: тут уже полная неразбериха наступила в их рядах. Мечутся, лезут в кукурузу, несут потери. Этого всего не передашь! Видеть это надо!