– Как красиво! – воскликнула Элизабет с сияющими глазами. – Я надену это, когда поеду в церковь.
Достав из стола еще одну коробку, лорд Скотт не без колебания протянул ее дочери:
– От твоего нареченного, лорда Эшли.
При упоминании имени Керкленда девушка поморщилась. Как надоел этот жених-незнакомец со своими подарками! Лучше было бы, если бы он совсем забыл ее.
– Ах, ежегодный дар моего неуловимого нареченного! Что за насмешка! Уверена, что эти подарки посылает не мой будущий жених, а его отец. Возьму на себя смелость утверждать, что лорд Эшли понятия не имеет, когда у меня день рождения, и нисколько этим не интересуется. Он слишком занят, осыпая безделушками свою любовницу.
– Элизабет, подобные речи тебе не пристали. Я надеялся, что научил тебя хорошим манерам. Благородная леди не должна на людях говорить о любовнице своего нареченного.
– Ах, извините, отец! Простите, что мне не хватает утонченности, – съязвила Элизабет. – Как это невежливо с моей стороны упоминать о том, что лорд Эшли уже не скрывает свою связь с этой французской потаскухой. А я, его будущая жена, должна покорно сидеть и ждать, когда он призовет меня к себе.
Элизабет разорвала упаковку подарка. При виде маленькой брошки глаза ее расширились и она удивленно вскрикнула.
На фоне бледно-зеленого нефрита была помещена замысловато вырезанная камея из кремовато-белой слоновой кости. Тончайшая резьба в точности воспроизводила тонкий профиль матери Элизабет.
– Какое внимание! Какой изысканный подарок! – прошептала Элизабет. – Мне нужно вернуться к гостям.
Девушка была смущена и не хотела, чтобы отец заметил это. Она быстро вышла из библиотеки.
Граф Бэллантайн взял письмо, приложенное к подарку. Он еще раз перечитал послание от своего старого друга Майкла Керкленда, затем подошел к камину и прислонился головой к мраморной полке. Долго стоял он так, сжимая в руке послание.
– Роберт, когда же ты наконец бросишь свой бродячий образ жизни?
Граф Керквуд, глава клана Керклендов, хмурился. Чем дольше он смотрел на своего сына, тем больше огорчался.
– Отец, от меня будет мало пользы в Эшкерке. Вы заняты делами клана, а Дэвид заботится о кораблях. Я солдат – и хороший солдат. Джеймсу Грэхему нужны такие люди.
– Я не сомневаюсь в твоих способностях, Роберт, но если ты нужен Джеймсу как придворный, то этот долг ты уже выполнил. Боюсь, я сделал ошибку, отдав тебя на воспитание Грэхемам. Кажется, в результате они приобрели сына. А вот я сына потерял.
Роберт хмурился. Отца он любил и уважал, но свобода была для него дороже всего.
– Мне больно слышать, что вы так плохо думаете обо мне, – произнес Роберт. – Я люблю Джеймса, но в первую очередь я предан вам – а уж потом кому-то еще.
Вздохнув, лорд Керквуд опустился в кресло.
– Да, Роберт, я знаю, что это так. Прости, сынок. Я несправедлив. – Он помолчал. – Но я боюсь за тебя, Роберт. Джеймс умен, но, на мой взгляд, ему не хватает дальновидности. Он хочет создать шотландскую армию, но не понимает, что может просто погубить свой народ.
– Я согласен с вами, отец. К несчастью, король Карл обратился к Джеймсу за помощью, а Грэхем так предан королю, что готов ради него пожертвовать всем, что у него есть.
Граф Керквуд кивнул.
– Он готов пожертвовать своей жизнью? Что ж, это его право, Роберт. Но он не может распоряжаться жизнями других. А сколько горя он принесет в шотландские семьи, ты не считал?
Роберт пытался скрыть свое огорчение.
– Отец, я уважаю ваше мнение. Я уважал его всегда. Почему вы так уверены, что Джеймс проиграет эту битву?
– Потому что Карл не сможет ее выиграть. Этого не будет, потому что это невозможно. Силам роялистов не устоять перед Кромвелем[4]. Он слишком могуществен. Злодеяния английской короны с каждым годом множатся. И без религиозных гонений они совершили слишком много несправедливостей. Кромвель знает, что, обвиняя Карла в заговоре папистов[5], этот глупец Аргайл поднимет против короля армию шотландских ковенантеров.
– Карл – король Шотландии, – возразил Роберт. – Он – Стюарт. Он не только восседает на английском престоле – он также обладает короной Шотландии. Аргайл – шотландец, и ковенантеры – шотландцы, и они должны быть верны Карлу. Все кланы должны быть верны королю. Джеймс пытается объединить всех нас и помочь Карлу. Он, если понадобится, готов умереть ради этого.
– Вот поэтому-то я и боюсь за тебя, Роберт. Ты мой сын и наследник. Настанет день, когда на твои плечи будет возложена обязанность руководить кланом.
Роберт угрюмо слушал отца, понимая, что ответственность за их клан когда-нибудь принудит его отказаться от службы Джеймсу Грэхему.
– Если Кромвель выиграет в этой войне, отец, он посадит у нас, в Шотландии, правительство под началом Аргайла. А это будет означать конец религиозным свободам шотландцев. Вы хотите увидеть это? Господи Боже, отец, ведь некоторые из членов нашего клана Керклендов до сих пор привержены старой римско-католической вере. Неужели мы должны отдать их в руки этих фанатиков – Аргайла и Кромвеля? Нет, отец, я слишком хорошо знаю вас и не могу поверить, что вы согласитесь на такое. Мне кажется, что причина ваших возражений кроется в чем-то другом.
Граф Керквуд сдвинул брови.
– Боюсь, сын умнее, чем его родитель. У меня действительно есть другая причина. Настало время вам жениться и осесть дома, Роберт. Ваша нареченная, леди Элизабет, только что достигла восемнадцатилетнего возраста. Настало время выполнить брачный договор, заключенный при ее рождении.
– У меня же пока нет никакого желания вступать в брак. И меньше всего – с особой из Лоуленда[6], в жилах которой течет кровь англичан-протестантов.
Лорд Керквуд поднялся.
– А я настаиваю, Роберт, чтобы ты женился немедленно! Я не потерплю дальнейших отсрочек! Я был терпелив с тобой, но твое упрямство переполнило чашу моего терпения!
Его темные глаза сверкали, а на лице была написана решимость, некогда сделавшая этого человека главой клана. Но Роберт смело встретил отцовский взгляд.
– В чем дело, отец? В чем вы видите упрямство и неповиновение? В том ли, что я решил последовать за Джеймсом Грэхемом? В том ли, что я не хочу опрометчиво вступать в брак, о котором мне даже нечего сказать?
– Леди Элизабет уже несколько лет как достигла брачного возраста. А ты все это время открыто сожительствуешь с мадемуазель дю Плесси. И на этот раз даже привез ее с собой сюда, в Эшкерк. Ты делаешь дурочку из этой невинной малышки из Бэллантайна.
– Этой невинной малышки из Бэллантайна? – фыркнул Роберт. – Насколько я помню мой давний визит в этот дом, сия «невинная малышка» – просто-напросто испорченная девчонка, в которой все души не чают. Следовало бы задрать ей юбчонку и хорошенько выпороть.
– Роберт, мне стыдно тебя слушать. Я надеялся, что в семье Джеймса Грэхема тебя научат хорошим манерам. Однако я вижу, что этого не произошло. Говорить о своей будущей жене в столь пренебрежительном тоне! Это не делает тебе чести. Разве она не была всего лишь пятилетней девочкой, когда ты посетил Бэллантайн? Как же ты можешь судить о ней теперешней? Ты меня разочаровываешь, сын мой.
Лорд Керквуд, конечно, немного преувеличивал. Старому графу нравился решительный и независимый нрав Роберта. Именно лорд Керквуд воспитал в своих двух сыновьях привычку думать самостоятельно. Хотя он и опасался за жизнь старшего сына, рассказы об отваге и дерзости, проявленных Робертом на поле брани, преисполняли гордостью сердце отца.
Ибо лорд Керквуд был горцем. И сыновья его тоже горцы. Хитрый ум, отважное сердце, быстрые ноги и, главное, сильная рука, умеющая держать клинок, – вот что важно для них.
Вздохнув, непокорный Роберт пожал плечами. Оттягивать и дальше ненавистную свадьбу не имеет смысла. Она не стоит того, чтобы ссориться с отцом.
4
Оливер Кромвель представлял в английском парламенте интересы средних слоев буржуазии и был ярым противником короля.
6
Лоуленд