— Не ворчи, Ефимыч, в медицине не всегда точность соблюдается; бывает, что и слово с делом расходится. Арифметика и та отклонения от правил имеет: например, из двух полуумных никогда не получается одного умного, — пошутил Чеботарев, — а в медицине бывает, что и обманом лечат; человеку больному, успокаивая, говорят сегодня — поправишься, а завтра, глядишь, он не перенес операции. Ну, мое-то дело надежно. Память в исправности, а это главное, руки зажили. Слегка, вот, ноги еще дают себя чувствовать… Ходить нормально не могу. Ефимыч, будь добр, пока я валяюсь тут, возьми мою шинель, она уже старая, непригодна, снеси в АХЧ; там, говорят, привезли новые. После выздоровления хочу пофорсить.
— Форсите на здоровье, а шинель новая уже ждет вас, висит в землянке. Не хотел до поры хвастать. Еще я отхватил вам посылочку, хорошую, на новый год: две комизырянские артистки Ростиславины Нина и Соня прислали. Ихние фотокарточки и письмо в посылочке были, я отдал Аркашке Михашвили, пусть переписывается, а вам женатому не к лицу затевать с девушками переписку. А вот остальное в посылке: печенье, пол-литра спирту, бритва, полдюжины носовых платков и прочее на месте, до вас храню. Мне тоже из подарков присчиталось: кольцо колбасы, табаку легкого полкило, полотенечко с вышивкой: «в белы рученьки возьми, нежно личико утри», да на носовушке вышито тоже: «За родину! Милый, будь героем». Так я эти подарки думаю беречь на память: ни утираться, ни сморкаться в них не стану. Надписи-то прочитал вышитые, чуть не всплакнул…
Пока Чеботарев выздоравливал, на фронтах произошло не мало событий. Наши войска на Северном Кавказе, в районе среднего Дона и на других участках перешли в наступление, освободили Краснодар, Ростов, закончили ликвидацию немецкой группировки под Сталинградом. Настроение среди бойцов поднималось; все с жадностью следили за сообщениями Информбюро, отмечали на картах пути продвижения Красной Армии.
16. Девушка с подарками из Сибири
С попутной колонной грузовых автомашин, по ровному шоссе Кемь — Ухта, я ехал на другое направление фронта. В пути на сто первом километре поздней ночью колонна остановилась. Шоферы и ехавшие на фронт за Ухту военнослужащие приютились в обширной землянке, в лесу, вблизи шоссе. На двух кирпичных печках, покрытых железными плитами, бойцы-лыжники жарили на сковородках свежее мясо только что убитого ими лося. Лось был пудов на пятнадцать. Больше половины лосиной туши бойцы зарыли в снегу до следующего выхода на контрольную лыжню между стыками двух направлений фронта.
Лыжники угостили и нас. Полный котелок мяса, прожаренного на коровьем масле, они подали Ефимычу для него и для меня.
— Не хватит, берите еще, — сказал боец, — у нас этого скота много по лесу гуляет…
Закусив лосятиной, я разулся и сел у печки, присматриваясь к окружающим. В землянке расположилось человек тридцать. Одни из них уже храпели на нарах, другие, обжигаясь, пили чай и закусывали, третьи, протирали винтовки, кто-то настраивал гитару.
Но вот неожиданно у столба, где, мигая, светила самодельная коптилка, появилась девушка. Она размотала теплую шаль, вытерла платочком покрытые изморозью брови и ресницы. На вид ей было лет шестнадцать-семнадцать. Девушка расстегнула пальто; на вязаной кофточке оказался комсомольский значок. Она поправила русые косички и удивленными чистыми глазами обвела утонувших в табачном дыму и полумраке солдат. Ее заметили. Разговоры быстро стихли. Не иначе, увидев ее, многие подумали, что там, где-то далеко у них на родине, такие же светлоглазые, — у кого дочь, у кого сестренка, — бегают в семилетку, в свободное время стоят в очередях за продуктами или организованно всей ребятней собирают железный лом в утиль на оборону…
— Сколько вам лет? — не выдержал кто-то.
— Мне? Мне уже семнадцатый…
И опять молчание. И сдержанные догадки:
— Такая молоденькая, и воевать…
— Страдать, бедненькая, едет, — поправил чей-то простуженный бас из темного угла землянки.
— Какими судьбами ты, голубушка, попала к нам и отколь?..
— Из далекой Сибири, из Кемеровской области, я везу к вам в дивизию подарки…
— И много привезла? — спросил кто-то из темноты.
— Со мной сюда направили двенадцать грузовых машин, да это еще не все.
— Как доехали сюда, все благополучно?
— Благополучно. Плохо что ночь-то светлая. Один самолет пролетел два раза над нами, пострелял. Шофера пулей задело да двух красноармейцев из охраны…
— Перепугалась?
— Нет. Немножко только…
Девушку звали Клавой. Она была ученица девятого класса. В землянке оказалось не мало сибиряков, они обступили ее, интересовались, как живет, как работает наш родной, далекий тыл, и она долго рассказывала нам о сибирских колхозах, совхозах, собравших богатые урожаи, о заводах и кемеровских шахтах, перевыполняющих производственные программы.