В соседней комнате, на плащпалатках, раскинутых на полу, отдыхали свободные от несения караульной службы бойцы; из-под байковых одеял торчали крепкие с железными подковами сапоги.
— Вот здесь мы и живем, — заговорил простуженным голосом майор Клунев, ленинградский парень, крепкого сложения, с увесистым маузером, свисавшим до колена. — Сегодня здесь, завтра там. Нечего греха таить, потрепаны мы в отступательных боях основательно. Командир у нас — генерал Грозов — тоже ленинградец, прекрасный человек, хороший товарищ, рассудительный и твердый командир. Он заявил, что с этих рубежей мы назад не сдвинемся, а вперед пойдем, когда окрепнем.
— продекламировал Клунев.
— Товарищ Малкин! — крикнул он лысому капитану — своему заместителю, — поройся там в вещевом мешке, нет ли чего…
— Есть товарищ майор. — Отложив в сторону раскрытую толстую книгу, Малкин достал из мешка флягу с водкой.
— По стопочке, товарищ, не желаете ли? — предложил майор.
— Не смею отказаться, я пожалуй, с довоенного времени не употреблял.
— Я почти тоже; через четырнадцать дней исполнится две недели, как ни капли не брал в рот, — сострил Клунев и налил себе, мне и Малкину по полному стакану.
За едой Клунев с жаром и горечью рассказывал о том, как их соединение за Петрозаводском с боем выходило из окружения. Между прочим, он рассказал, как на днях местные партизаны поймали кулака Демина, приехавшего с места поселения. Демин хозяйским глазом осматривал конфискованный у него дом с постройками, радовался приближению финнов и немцев и угрожал колхозникам долгожданной расправой.
— Ну, мы таких не милуем. Поймали и в трибунал. Да, если вас интересует, я предоставлю вам возможность участвовать в допросе пленного летчика эсэсовца, и вы почерпнете кое-что интересное. Может быть еще по чарочке? — спросил Клунев, — водка есть…
В это время со стороны противника начался артиллерийский и минометный обстрел. Снаряды полевых орудий и мины рвались то с оглушительным треском, то с визжащим хлюпаньем и посвистом. Я выглянул в окно, чтобы заметить вспышки разрывов и определить до них расстояние.
— Ничего страшного, — успокоительно заметил Клунев, — днем не пристрелялись, ночью будут зря переводить снаряды и мины. Если устали, ложитесь спать… на лежанку. В случае чего нас разбудят…
Не раздеваясь и не снимая сапог, майор положил маузер под голову, лег на деревянную кровать, притаившуюся за пустым шкафом, и через несколько минут захрапел. Я сел к окну и облокотился на подоконник. Легкой, чуть заметной изморозью подернулись стекла в раме. Узкий, острый месяц выглянул из-за леса, окаймлявшего южную оконечность Онежского озера, и быстро спрятался в тучке, должно быть решив, что при свете взлетающих и падающих ракет ему и делать нечего. Со стороны озера доносились отдаленные звуки орудийной стрельбы нашей флотилии. На улице деревушки, несмотря на позднюю ночь, заметно было сильное оживление: подходили с погашенными фарами грузовики, с них на подводы перегружались мешки, ящики, бочки, затем все это быстро и бесшумно исчезало в ночной мгле. Вдруг над деревней с воем пронесся снаряд, другой, третий, они разорвались неподалеку в поле. Еще один угодил поблизости — на задворках в гуменник. У меня зазвенело в ушах. Под окнами медленной походкой прошли два патрулирующих бойца, перекидываясь замечаниями:
— Сволочь, гаубицу пустил.
— Наши-то чего заглохли? Пукнут раз-два и молчат.
Опять где-то вблизи треснул снаряд. Напротив в избе звякнули стекла. Я инстинктивно дернулся за простенок. «Что это трусость или осторожность?» — спросил я сам себя и не знал, что ответить. С улицы опять донеслись голоса;
— Пойдем-ка, брат, по обочине. В случае чего, хоть в канаву сунемся. Пожалуй, накрыть может, в вилку берет.
— А я видел намедни, как наши зенитчики ихнего «мессера» распластали. Здорово получилось! В блин! Один-то успел с парашютом выпрыгнуть, захватили живьем. Из другого месиво получилось.
Бойцы в комнате проснулись, приподнялись с полу и лавок.
— Гадюка, сыпет и сыпет, хоть бы трошки заснуть дал.
— Опять беспокойная ночь, — зевая и свертывая цыгарку, проговорил очнувшийся Клунев. — А вы так и не ложились? — спросил он.
— Нет.
— Привыкнете. Ничего, сон свое возьмет. Сходите на улицу, проветритесь, крепче тогда уснете, — предложил Клунев, — только далеко не отлучайтесь.