– У магазина нады за хлебом сидим, – поддержала ее бабка, – а Матрена, бригадирова теща, говорит: либо у вас Степан колдун или слово какое знает. Энти телевизоры наскрось все чисто видит.
– Чего зря грешить, Господь не обидел, – с гордостью сказала мать. – Вот он еще бы его надоумил сюда перебраться. Дом просторный, хозяйство неплохое. Рук вот не хватает. Они с Олюшкой молодые, здоровые. Я бы им подказывала, и пошло бы дело. Так бы развернули хозяйству. А одна я разве управлю? Бабушка уже старенькая, ничего она не могёт.
Опершись руками на костыль, бабка согласно кивала головой.
– Нету мочи… За гусями пойду… Иду, иду, и мочи нету. Хлеба куплю. Буханков возьму поболе, и руки отымаются. Иду, иду, и хучь бросай посередь дороги. Нету мочи. Хучь кричи. А одна она куды ж… И туды кидается, и там хочет сделать… А руки одне.
– Вот то-то и оно – одне, много не растопоришься, – поддержала ее мать. – Кабы отец-то живой был, мы б с ним катухи́ переделали. Он уж и заготовил все. Хату бы ошелевали шифером, дорожки бы по двору поделали. Да вот не дал Господь… Прогневался, – дрогнул ее голос.
Но тут во двор соседка вошла, Полина.
– Здорово, невеста, – поднялся навстречу ей Степан. – Садись.
– Да некогда, жених. Здравствуйте, – ответила Полина, но на лавку все же присела. – Бабаня, у тебя кулинки нет? У Витьки голова запаршивела. Чешется и чешется. Сегодня глянула, а там какие-то лишаи. Кулинка, говорят, помогает.
– Счас погляжу, Полюшка, – сказала бабка и пошла в дом.
– Вареничков покушай, – предложила мать.
– Не хочу…
– Ешь, невеста, поправляйся…
– Ну, раз жених велит, – сдалась Полина.
Они в школе вместе учились. До восьмого класса. А жили-то рядом. Вот и звали их жених и невеста. И, если честно сказать… Впрочем, зачем о былом… Теперь-то Степан видел Полину редко. И если мать с бабкой, встречи с которыми были не чаще, оставались для него почти такими же, как год, два, как пять и более лет назад, то Полина старела на глазах. В девках миловидная, пышненькая, даже чуть тяжеловатая не по годам (может, тем и брала), после замужества и родов она похудела, стала костлявой, жилистая шея казалась длинной, темное лицо всегда шелушилось, резкие морщины объявились. И в свои двадцать восемь гляделась она не моложе матери.
– Может, выпьешь? – предложил Степан.
– Только и осталось, – засмеялась Полина, прикрывая рукою рот.
Но Степан успел заметить: зубов у нее не было – внизу, сбоку.
– Нашла, Полюшка, – принесла бабка пучок травы. – Только не ополаскивай, когда головку-то помоешь.
Полина ушла. И когда стихли ее шаги, мать со вздохом сказала:
– Какую ты счастью, мой сынок, упустил. До чего делучая девка. Горит все в руках. Из хозяйков хозяйка. Что в колхозе, что дома – везде успеет. Вот за такой-то женой ты б горя не знал.
– А Ольга плохая, выходит?
– Да нет, мой сынок, я Олюшку не хулю. Но она для города. Чтоб под ручку пройтиться, в клуб сходить. Это я говорю, если б ты в колхозе, положим, остался, то лучше Полины не найти. Делучая… Уж эта минуты без дела не посидит.
– Вот и заездилась, – сказал Степан. Он мысленно сравнил Полину со своей Ольгой и усмехнулся этому сравнению, а ведь не хуже была, добавил: – Чего же хорошего. Лет-то сколько, а уж старуха.
– Мой сынок, ты на это не гляди, – возразила мать. – Главное, хозяйка. Делучая. А красивые… оне… Красотой жив не будешь. Вот у нас фельшерица… Ты ее видел? Ничего не скажешь, девка хоть куды, все при ней. А вот второй год уже, и никто ее не берет. Против нее все матери восстают. Все как одна заявляют: газетница она, и более никто.
– Какая еще газетница?
– Газетов много читает.
– И чего… чего вам газеты помешали?
– А то, – решительно подбоченилась мать. – Ишо как приехала, сразу заметили, газетница. Федотыча, почтальона, сто раз выглядает. Увидит, бегёт к нему. Ну, сначала люди думали, скучает, письмов ждет. А она кидается: газеты ей, газеты. Вот так да! И на работе книжки читает, домой придет, у Москалевых она стоит на квартире, поист – и снова за эту чтению. Это как?..
– А чего ж ей делать? – спросил Степан. – Водку, что ль, пить?
– Ты не смеись… Хорошая девушка, деловая – найдет работу. За книжками цельный день не будет сидеть.