Официант принес ему четвертую выпивку и поставил перед ним нарочито медленно. Эгейт обдал его холодным пристальным взглядом, и тогда тот спросил, не желает ли гость взглянуть на меню.
Эгейт ответил, что не желает. А вот что желает — так это поговорить по телефону, притом немедленно.
— Прямо сейчас, понимаете! Какой это к черту сервис, если под рукой нет телефона?!
Его глаза засветились триумфом, когда официант поспешно выскочил из кабинета. Эгейт сделал два основательных глотка из бокала. В настороженной тишине дождался, когда подключат телефонный аппарат к гнезду в кабинете.
За многие годы работы в банке у него было немало контактов с самыми видными и влиятельными людьми Хьюстона, в том числе и с Зирсдейлом. В таких случаях Эгейт по большей части оказывался в роли мальчика на побегушках, но сейчас, проникнувшись сознанием собственной важности, забыл об этом. Под воздействием паров спиртного он возомнил себя на равных с этими людьми. Они были «своими ребятами», он для них — «свой в доску парень», а раз так, то почему бы Джеку Зирсдейлу не уступить славному малому Ли Эгейту пай акций за две пятых их рыночной цены?
Почему бы и нет? Верно? Be...
Нет, не верно. Во всяком случае, не сейчас. Возможно, позже. Но Джеку Зирсдейлу все равно надо позвонить, а то как же? Просто необходимо звякнуть по поводу старины Митча Корлея. Эгейт снова выпрямился. Важность того, что он собирался сделать, произвела впечатление даже на его затуманенные мозги, потребовав от их владельца собраться с мыслями, насколько он был в состоянии это сделать. И, подключившись к внешней линии, Эгейт набрал номер.
Ему ответил секретарь, соединив затем с исполнительным секретарем, который в свою очередь связал его с секретарем помощника. Наконец, после целых десяти минут предварительных переговоров, ответил сам Зирсдейл.
К этому времени мозги Эгейта вновь успели затуманиться, и он чуть ли не заржал в телефонную трубку. К счастью, поперхнулся, а поэтому промямлил, запинаясь:
— З'ните меня, мистер Зирсдейл!
На другом конце провода секунду помолчали, затем Зирсдейл с хрипловато-музыкальными нотками в голосе произнес:
— Извиняю! Кто это?
— Я тот малый, кт'рый — ик — звонил вам на той неделе, — выдавил из себя банкир. — Ну о Митче Корлее, п'мните? Ну, звонил вам на п-п-ослой неделе насчет... ну о Митче — ик — Корлее. Я тот...
— Пожалуйста, не могли бы вы говорить чуть громче? — попросил нефтяной магнат. — Нас, по-видимому, плохо соединили.
— Г'омче, п'жалста. — Эгейт заорал в трубку. — С'зал... я тот малый, что на той н'деле з-звонил вам о Мише... Митче...
— Громче, пожалуйста. И немного помедленней!
— Я сказал, — громко выдохнул Эгейт, изо всех сил стараясь говорить внятно, — что я тот самый малый, который звонил вам на прошлой неделе о Митче Корлее. Ну, вспомнили?
— М-м-м, похоже, вспомнил, — пробормотал Зирсдейл. — У вас что, появилась о нем дополнительная информация?
Эгейт решительно покачал головой. Затем рассмеялся над самим собой, когда до него дошло, что по телефону его не видят.
— Ну ты и подшутила надо мной, — обратился он к телефонной трубке и затем в деталях объяснил собеседнику, чем был вызван его смех.
Зирсдейл из вежливости тоже засмеялся.
— Я немного ограничен во времени, — сказал он. — Возможно, вам лучше все-таки объяснить причину вашего звонка.
— Чего? Ох да. Да, конечно! — промямлил Эгейт. — П'осто хотел сказать, что кругом ошибался насчет Митча. Навел тут справки сам, ну... и нашел, что сделал страшную ошибку. Не решался — ик — позвонить вам, но потом подумал, что мужчина должен уметь признаваться в этом.
— Понимаю, — задумчиво проговорил Зирсдейл. — И теперь вижу.
— Ну я про то, — продолжил Эгейт, — что все неверно от начала до конца. Основано на сомнительной информации. Я сам ее проверил и...
— Возможно. Пока только возможно, — рассудительно согласился нефтяной магнат. — Но я склонен думать, что вы говорите мне неправду. Я могу судить по голосам, и ваш мне кажется неискренним.
— Вот как? — Эгейт полыхнул взглядом на микрофон. — А сейчас слушайте сюда, приятель...
— Заткнитесь! — резко оборвал его Зирсдейл.
— Хм? Что вы сказали?..
— Заткнитесь! — повторил нефтяной магнат. — И еще: прекратите пить. Вы не владеете собой, а когда протрезвеете, поймете, какого огромного дурака сваляли.
Во рту Эгейта внезапно пересохло. Губы шевелились в тщетной попытке заговорить.
— Я не верю ни одному вашему слову, — продолжал между тем Зирсдейл, — а поэтому постараюсь выяснить всю правду о Корлее сам. Только прошу вас не говорить ему об этом. И ни малейшей попытки предостеречь его! Если ослушаетесь, я сделаю вас самым несчастным человеком в Техасе, обещаю вам это, мистер Л.Дж. Эгейт!
Упоминание его имени подействовало на Эгейта как слабительное. Он сразу же протрезвел и испугался так, как еще ни разу не пугался в своей наполненной страхом жизни.
— Ч-что? — прокаркал он. — Что вы собираетесь сделать?
— "Сделать"? — почти промурлыкал Зирсдейл. — Да ничего, просто приглашу мистера Корлея отобедать со мной. — И он бросил трубку.
Эгейт тоже положил свою, взглянул на выпивку, потянулся было за ней, но тут же отдернул руку, словно дотронувшись до пламени.
«Мне лучше вернуться в банк, — подумал он. — Нет, лучше пойти домой. Нет, лучше пойти к...»
Подошел официант, все еще напуганный тем, как Эгейт разговаривал с ним в последний раз. Банкир выпрямился, пригладил жиденькие волосы, нахмурился, чтобы произвести впечатление, открыл рот, собираясь заговорить, и тут его стошнило так, что едва не вывернуло наизнанку.
Глава 16
День выдался жарким и влажным; мало того что зной донимал, еще и дышать было трудно. Казалось, можно заживо свариться в собственном поту, настолько он был горячим и обильным. И все же это не такой уж необычный день, как его пытались представить общественные организации горожан. Эти организации готовы были признать, что погода в Хьюстоне временами оставляет желать лучшего. Но тут же спешили сделать оговорку — не без доли правды, — мол, каким бы неприятным ни был день, ночи всегда восхитительно прохладны. Для того, кто не привык к здешнему климату, так называемая «восхитительная прохлада» здорово смахивала на холод. И пока Митч пропускал по маленькой перед обедом с Зирсдейлом, он испытывал благодарность за то, что в камине, сложенном из грубых камней, чтобы походить на очаг, ярко горел небольшой огонь.
Камин находился в кухне дома Зирсдейла. Хозяин в нарукавниках и в переднике, как у мясника, провел его сюда сразу, как он приехал. И теперь они восседали за огромным деревянным столом, наподобие тех прочных рабочих столов, которые можно увидеть на кухнях ресторанов, и потягивали из оловянных кружек великолепный эль.
Нефтяной магнат вздохнул с явным удовлетворением, вытер пену с губ и окинул взглядом огромное помещение из деревянных балок.
— Думаю, так бы и жил здесь, если бы решился перенести сюда кровать, — признался он. — Тут ощущается нечто такое, что дает мне возможность расслабиться и пребывать в мире с самим собой.
— Да, кухня великолепная! — улыбнулся Митч. — Такую мне не приходилось видеть даже в самых больших отелях.
— И никогда не увидите! — заверил Зирсдейл, кивая на плиту, которая тянулась почти по всей длине помещения. — Тут могут работать три повара одновременно. Если надо, за день здесь можно приготовить не менее пяти тысяч блюд.
— Готов поверить в такое. Вероятно, вы устраиваете приемы у себя дома?
— Практически нет. — Зирсдейл отрицательно покачал головой. — Так уж вышло, что я люблю большие, хорошо оборудованные кухни. Мне нравится здесь находиться и любоваться окружающей обстановкой. Я не женат, поэтому все приемы устраиваю в клубе. Но, думаю, желание иметь шикарную кухню уходит корнями в мое далекое детство. А как насчет вас, Корлей? Какой дом был у вас, когда вы были мальчишкой?