В том месте, где произошла авария, транспорт был остановлен, две тут же подъехавшие полицейские машины перегородили набережную. Про «линкольн» в первый момент забыли, а когда начали опрос свидетелей, Святой уже миновал Сорок вторую улицу. Никто из свидетелей не обратил внимания на марку машины, никому не пришло в голову записать ее номер, описания внешности водителя не совпадали.
Подъехав к въезду в туннель «Линкольн», Святой вдруг обнаружил, что попал в пробку. Все три полосы были плотно забиты машинами, и свернуть в боковую улицу было невозможно.
Он подъехал вплотную к стоявшему впереди рефрижератору и заглушил мотор. Теперь вместо панического ужаса Святой испытывал злорадство, потаенный страх. То, что он убил человека, нисколько его не волновало. «Думали черномазого дурня голыми руками взять», — бормотал он себе под нос.
С ним произошла неожиданная перемена, он почему-то вспомнил про легендарного дядюшку Тома, старого чернокожего чудака, шута, над которым смеялись белые, подобострастного седого негритоса, жившего чужим умом.
Перед шлагбаумом сгрудившиеся у въезда в туннель машины то и дело останавливались, и во время одной из таких остановок Святой опять спрятал двустволку под сиденье, а соломенную шляпу толстяка поднял и перекинул назад.
Въезд в туннель напоминал вход в подземный ракетодром во время войны: рядом со сторожевыми будками на мощных мотоциклах сидели полицейские в сапогах и в защитных шлемах; за шлагбаумом стояли черно-белые патрульные машины.
Охранник, взяв со Святого пятьдесят центов за въезд, махнул ему рукой, чтобы тот проезжал, но тут один из полицейских слез с мотоцикла и направился к «линкольну».
— Что это у тебя за дырки на крышке багажника, приятель?
Святой улыбнулся, обнажив гнилые желтые зубы и хитро прищурив водянистые воспаленные глазки.
— Дыры от пуль, сэр, — с гордостью ответил он.
— Что?! — Полицейский не ожидал такого ответа, он думал, Святой начнет выкручиваться. — Дыры от пуль, говоришь?
— Так точно, сэр. Они самые.
Полицейский смерил Святого суровым взглядом:
— Ты сам, что ли, стрелял?
— Нет, сэр. Наоборот, в меня стреляли, сэр.
Охранник не мог сдержать улыбки, а полицейский насупился:
— Кто стрелял?
— Мой хозяин, сэр. Мистер Джефферс. Его работа.
— И в кого же стрелял твой хозяин?
— В меня, сэр. Он в меня всегда стреляет, когда выпьет лишнего. Зато не бьет, хи-хи-хи.
Охранник, не выдержав, громко загоготал, но полицейскому все это явно не нравилось.
— Отъедь в сторону и подожди, — приказал он, показывая пальцем на стоянку для полицейских машин.
Святой въехал на стоянку. Сидевшие в патрульных машинах полицейские с любопытством его разглядывали.
Полицейский, который задержал Святого, зашел в застекленную будку и изучил список разыскиваемых машин. «Линкольна» среди них не было. Минут пятнадцать он с недовольным видом листал какие-то бумажки, а затем спросил охранника:
— Как думаешь, задержать его?
— За что? — удивился охранник. — Самое большое преступление, на которое старикан способен, — это украсть бутылку виски у своего хозяина.
Полицейский вышел из будки и махнул Святому рукой — можно ехать.
В результате Святой попал в Джерси-Сити только в четверть восьмого.
Свернув с бульвара на первом же повороте, он поехал на север по разбитым портовым улочкам. Теперь он ехал медленно, аккуратно, соблюдая знаки, и до моста Джорджа Вашингтона добрался только через час. Переехав через мост, он попал в Манхэттен, а еще через пятнадцать минут через реку Гарлем вернулся обратно в Бронкс.
Перед домом Небесной он выбросил из машины шляпу убитого, опять вытащил из-под сиденья двустволку, перезарядил ее и спрятал.
— Посмотрим, куда теперь подует ветер, — сказал он вслух.
Было половина девятого утра. Впрочем, часы в машине не работали, не было у Святого и наручных часов. Время его не интересовало.
7
Могильщик крепко спал.
Его разбудила жена:
— Тебя к телефону. Капитан Брайс.
Могильщик протер кулаками глаза. Когда он работал, то всегда был начеку. «Один раз моргнешь — убьют», — как-то пошутил по этому поводу Гробовщик. «А два раза моргнешь — похоронят», — парировал Могильщик. Дома же Могильщик, наоборот, совершенно расслаблялся. Жена даже прозвала его «соней».
Еще не вполне проснувшись, он взял трубку и сердито буркнул:
— Слушаю.