Спустя несколько минут, не раньше, дверца в стене приоткрылась и оттуда показался кряжистый негр средних лет с прыщавым лицом, покрытой лишаем головой и мутными Карими глазами. Из-под раскрытой на груди рубашки без воротничка виднелась могучая мохнатая грудь.
Прыщавый тяжело подался вперед и облокотился обеими руками о стойку.
— Что прикажете, мадам? — заговорил он нараспев, на удивление хорошо поставленным голосом оперного певца.
Впрочем, удивляться Небесная давно уже перестала.
— Мне нужна тихая комната с надежным замком, — сказала она.
— У нас все комнаты тихие, — заявил прыщавый. — Что же касается надежности, то здесь вам будет надежней, чем у Христа за пазухой.
— У вас есть свободные номера?
— Да, мадам, у нас всегда есть свободные номера.
— Догадываюсь, — буркнула Небесная. — Подождите, я схожу за вещами.
Она вышла, расплатилась с долговязым, одной рукой взяла собаку за ошейник, сверток — в другую и вернулась в гостиницу. Прыщавый ждал ее на лестнице.
Он хромал на одну ногу — вероятно, после полиомиелита, и по лестнице подымался, точно паук. Небесная терпеливо следовала за ним.
На втором этаже за одной из дверей громко ссорились:
— Да ты знаешь, с кем говоришь, черножопый ублюдок?
— Заткнись, шлюха поганая. На себя посмотри: у тебя кожа цвета кошачьей мочи!
За другой дверью слышался грохот кастрюль. Пахло требухой и вареной капустой.
За третьей дверью шла драка: трещала мебель, падали на пол предметы, раздавалось шарканье ног, тяжелое дыханье, а затем все эти звуки перекрыл пронзительный женский голос:
— Ну, погоди, гад…
А владелец гостиницы ковылял себе по ступенькам, не обращая на весь этот шум никакого внимания, как будто был абсолютно глух.
Они медленно поднялись на третий этаж, и прыщавый, открыв дверь одним из одинаковых десятицентовых ключей, сказал:
— Ну вот, мадам. Это самый тихий номер в гостинице.
Комната выходила на Сто двадцать пятую улицу. Был час пик. Через открытое окно врывался шум транспорта. Прямо под окном находился бар «Белая роза», откуда рвался истошный голос Джея Хокинса. За стенкой орало включенное на полную мощность радио.
Обстановка комнаты состояла из кровати, одного стула, комода, шести вбитых в стену гвоздей для верхней одежды, а также ночного горшка и умывальника с двумя кранами.
Небесная прошлась по комнате и покрутила краны. Холодная вода шла, горячая — нет.
— Кому в такую жару нужна горячая вода? — могучим баритоном пропел прыщавый, прижимая к лицу грязный носовой платок.
— Я беру эту комнату, — сказала Небесная, бросая сверток на кровать.
— С вас три доллара, — сказал прыщавый.
Небесная отсчитала ему три доллара мелочью.
Прыщавый поблагодарил, подергал замок, давая этим понять, что он вполне надежен, и захромал прочь.
Она закрыла за ним дверь, заперла ее изнутри и задвинула задвижку. Затем положила сумку и зонтик на кровать рядом со свертком, скинула шляпу и парик, села на кровать и сняла туфли и чулки, после чего, босая и лысая, встала снова.
Собака опять заскулила.
«Сейчас, милая, потерпи», — сказала Небесная.
Она вынула трубку, набила ее мелко растертыми корешками конопли и прикурила от золотой зажигалки. Собака положила голову ей на колени, и Небесная стала ласково ее гладить, глубоко затягиваясь дымом марихуаны.
Кто-то постучал в дверь, и послышался вкрадчивый, ласковый голос:
— Эй, старичок, дай курнуть, а? Будь другом.
Небесная даже не пошевелилась. Через некоторое время тот же человек, но уже не вкрадчивым, а резким, раздраженным голосом проговорил за дверью:
— Ну и жмот же ты, приятель. Вот попадешь легавым в лапы, тогда узнаешь.
Небесная докурила трубку и убрала ее. Затем закатала юбку, обнажив свои тощие, птичьи ноги, и подколола ее булавками выше колен. Сняла шелковые перчатки, вместо них натянула резиновые, после чего надела через голову длинный прорезиненный фартук и тщательно завязала его сзади.
Затем взяла упаковку ваты, бутылку хлороформа и села на стул у открытого окна.
— Иди сюда, Шеба, — позвала она.
Собака подошла и ткнулась мордой в ее голые ноги. Небесная накинула поводок на щеколду, оторвала кусок ваты, полила ее хлороформом и ткнула собаке в нос. Шеба резко мотнула головой и сорвала поводок со щеколды. Небесная кинулась за собакой, поймала ее за загривок и сунула пропитанную хлороформом вату под намордник. Собака протяжно взвыла и рванулась к окну. В последний момент Небесная, подняв волочившийся по полу поводок, оттащила собаку от окна, схватила открытую уже бутылку с хлороформом и вылила ее содержимое собаке на нос. Вой прекратился. Собака судорожно глотнула воздух и, раскинув лапы, повалилась на пол. Разинула пасть, уставилась в одну точку, передернулась и замерла.