Гробовщик — совершенно машинально — протянул руку и выключил радио. Как будто ничего не было.
Услышанное не укладывалось в голове. Он сидел не двигаясь, не дыша. И только спустя минуту осознал смысл происшедшего.
— Вот такие дела, — вслух произнес он.
Испанец не слушал радио. В этот момент он думал только о себе.
— Ты ведь отвезешь меня на вокзал, а? Посадишь на поезд?
Гробовщик медленно повернул голову и посмотрел на него. Лицо детектива ходило ходуном, зато движения были замедленные, как у лунатика.
— Ты такой же, как они, — проговорил он срывающимся голосом. — Сегодня ты еще куришь травку, а через месяц-другой колоться начнешь. Ради наркотиков воровать будешь, грабить и убивать, как они.
Голос у Гробовщика становился все громче, а Испанец, напротив, с каждым его словом словно бы уменьшался в размерах.
— Я никого не ограбил, — заскулил он, забившись в угол машины. — И ничего не украл. Я просто работал на Папашу. И никому ничего плохого не сделал.
— Покамест я тебя не убью, — сказал Гробовщик. — Но и отпустить — не отпущу. Ведь ты единственный из их банды, кого мне удалось сцапать. Если же нам с тобой и у мадам Грош ничего не обломится — я тебе не завидую. Вылезай.
Гробовщик вышел из машины и, обходя ее, вдруг испытал странное чувство, как будто из парка за ним кто-то следит. Он ступил на тротуар, повернулся направо и, почти одновременно развернувшись и выхватив из промасленной кобуры револьвер, окинул взглядом противоположную сторону улицы, вдоль которой тянулся низкий каменный парапет, а за ним, на горе, за скалистой, поросшей густым кустарником территорией парка, мерцали огоньки Гамильтон-террас.
По тротуару прогуливались парочки, а в парке на скамейках еще сидели пожилые люди в рубашках с короткими рукавами и полотняных платьях. С наступлением темноты жара не спадала, и уходить домой не хотелось. Как Гробовщик ни вглядывался в погруженные во мрак каменистые дорожки парка, ничего подозрительного он не заметил.
— Мне уже привидения мерещатся, — вслух проговорил он, спрятал револьвер обратно в кобуру и, подталкивая Испанца в спину, направился к стеклянной двери жилого дома.
Это был старый, но хорошо сохранившийся дом с лифтом. Мадам Грош, Гробовщик запомнил это, жила на последнем этаже. Входная дверь оказалась на замке. Гробовщик пробежал глазами по списку жильцов и в конце концов нажал кнопку домофона против таблички «Дж. С. Дуглас. Доктор медицины».
Услышав в микрофон голос доктора, Гробовщик быстро затараторил:
— Доктор, осмотрите меня. Я вляпался в историю.
— Успеется, — отрезал доктор. — Завтра утром приходите.
— Завтра будет поздно. У меня свидание. Я заплачу, чего боитесь? — Гробовщик старался говорить погрубее.
— А кто вы такой? — поинтересовался доктор.
— Эл Томпсон, — ответил Гробовщик, назвавшись именем знакомого сводника.
— За ночь, Эл, я все равно тебя не вылечу. Два дня как минимум.
— Дайте мне, черт возьми, все лекарства сразу. Связался сдуру с одной блядью — от нее и подцепил. Не убивать же ее теперь?
Слышно было, как доктор хмыкнул, а потом сказал:
— Ладно, Эл, подымайся. Попробую тебе помочь.
Замок, щелкнув, открылся. Гробовщик распахнул дверь и втолкнул Испанца в вестибюль. Они сели в лифт и поехали на последний этаж.
Дверь мадам Грош была покрыта черным лаком и находилась прямо против лифта.
— Бывал здесь? — спросил Испанца Гробовщик.
— Да, сэр. По поручению Папаши. — Парень дрожал всем телом, как будто и ему тоже померещились привидения.
— Звони, — сказал Гробовщик, а сам отошел в сторону и прислонился к стене.
Через некоторое время, далеко не сразу, изнутри со слабым хлопком приоткрылся глазок. Испанец увидел в нем свое собственное сплюснутое отражение.
— Чего тебе, парень? — Женский голос за дверью был злой, раздраженный.
— Это я, Испанец. Меня Папаша послал.
— С того света он тебя, что ли, послал? Говори, зачем пришел?
Гробовщик понял, что свалял дурака.
— Мы вдвоем, — сказал он, подходя к двери.