Я размазываю муху по стене, изображая её кишками, кровью и мясом сначала букву «X», затем «И», затем «Б». Затем я принимаюсь за «3», но тут у меня возникают проблемы с чернилами. Не вопрос. Я заимствую недостающий материал из «X», где его в избытке, и завершаю букву «3»[2]. Затем откидываюсь назад, насколько мне это позволяет наваленная мною куча дерьма, и наслаждаюсь делом рук своих. Гнусная муха, доставившая мне столько волнений, превратилась в произведение искусства, радующее глаз. Я размышляю, нельзя ли использовать это событие как позитивную метафору для других событий в моей жизни, связанных с достижением результата через преодоление парализующего страха. На какое-то мгновение я замираю. Но только на мгновение.
Я падаю с горшка, уткнувшись коленями в зассанный пол. Мои джинсы, сложившись гармошкой, жадно впитывают мочу, но я этого даже не замечаю. Закатав рукава рубашки и бросив беглый взгляд на покрытые струпьями кровоподтеки от иглы, я опускаю руки по локоть в коричневатую жижу. Тщательно порывшись, я тут же нахожу одну из моих свечей, стираю налипшее на неё говно и кладу её на крышку бачка. Свеча немного подтаяла, но в основном целехонька. Для того чтобы найти вторую, мне приходится долго рыться в дерьме, оставленном многими поколениями обитателей Мьюирхауса и Пилтона, Один раз я чуть не блеванул, но всё же нашёл мой самородок из белого золота, который, к моему удивлению, сохранился едва ли не лучше, чем первый. Трудно сказать, что противнее — вода или дерьмо. Мои коричневые от дерьма руки напоминают мне классический загар человека, проходившего все лето в футболке. Граница его лежит немного выше локтя, ибо именно на эту глубину мне пришлось залезть в толчок.
Несмотря на то что соприкосновение с водой мне всегда неприятно, я все же решаюсь обмыть руки под горячим краном в умывальнике. Вряд ли это мытье можно назвать тщательным, но это все, на что я сейчас способен. Затем я вытираю жопу ещё не запачканной частью моих трусов и бросаю вымазанную дерьмом тряпку в унитаз ко всем остальным нечистотам.
Натягивая промокшие «ливайсы», я слышу чей-то стук в дверь. Меня опять начинает подташнивать: не столько от запаха мочи, сколько от ощущения мокрой ткани, прильнувшей к ногам. В дверь тем временем перестают стучать и начинают барабанить.
— Эй, ты, уёбок, вылазь, короче, а не то мы тут обосремся.
— Не гони лошадей, твою мать.
Сначала меня подмывает проглотить свечи, но я отбрасываю в сторону эту мысль, как только она мелькает у меня в голове. Свечи разработаны для анального употребления, и вся эта похожая на воск пакость, которой они обмазаны, вряд ли хорошо переварится в брюхе. К тому же теперь, когда я прочистил свои кишки, мои маленькие свечечки окажутся там в полной безопасности. Так что пусть отправляются туда, откуда явились.
Когда я выхожу от букмекера, меня провожают насмешливые взгляды. Это не те два парня, что ссали на пол — те ограничиваются парой иронических «ну ты, блин, даёшь» и всё такое, — а два или три незнакомых мне посетителя, которые засекли, в каком жалком виде я вышел из сортира. Один пидор даже бормочет что-то вроде угрозы в мой адрес, но большинство клиентов слишком поглощены заполнением карточек или очередным забегом на экране. Уже на выходе я замечаю, что один из тех, кто отчаянно жестикулировал перед экраном, — тот самый Элвис/Бронсон.
Уже на автобусной остановке до меня доходит, какой жаркий и душный денек выдался. Я вспоминаю, как кто-то сказал, что это первый день фестиваля. Ну что ж, с погодой им повезло. Я сел на низенькую стенку возле автобусной остановки и выставил сушиться на солнце мои мокрые штанины. Затем я увидел, как подъезжает тридцать второй, но даже не пошевелился — такая апатия меня охватила. Затем приехал следующий, и тогда я собрался с силами, взял ублюдка на абордаж, и он понес меня навстречу Солнечному Лейту. «Ну, вот теперь и впрямь самое время завязать», — подумал я, стоя на пороге моей новой квартиры.
На полную катушку
Когда наконец мой дружок-говноед Рентой перестанет нести всякую слюнявую чушь мне на ухо? Я наблюдаю на брюках у телки, которая вертится передо мной, отчетливые ВЛТ (видимые линии трусов), и требуется полное сосредоточение моего внимания, чтобы не упустить ни одной детали. Да! Я так хочу и мне это по кайфу! Я гуляю на полную катушку, на полную, бля, катушку! Это один из тех дней, когда гормоны мечутся по моему телу, словно стальные шарики в машине для пинбола, и в голове у меня мелькают звуки и огни, которых никто больше не видит и не слышит.