— А ты бы хотел, чтобы она это у себя на футболке написала? Плохо ты женщин знаешь, — говорит Элисон.
Кайфолом глупо ухмыляется.
Я чувствую себя оскорбленным последним замечанием, но решаю не зарубаться: на тот случай, если это розыгрыш — несомненно, подстроенный Кайфоломом. Коварный пидор по жизни развлекается тем, что подстраивает конфликты между своими же дружбанами. Какое удовольствие этот гондон извлекает из подобного рода деятельности, навсегда останется выше моего понимания.
Я затариваюсь у Джонни герой.
— Чище свежевыпавшего снега, — говорит он мне.
Это означает, что он её только слегка разбавил чем-то не особенно вредным для здоровья.
Пора уходить. Джонни без передыху грузит меня мрачными темами — типа рассказов о том, кто кого развел или кинул на бабки, или страшилок о «комитетах бдительности» в микрорайонах, которые не дают людям жить спокойно и разжигают антинаркотическую истерию. Ещё он гонит какую-то плаксивую ерунду про свою жизнь и вешает мне лапшу на уши насчёт того, что скоро он завяжет и отправится в Таиланд, где бабы знают толк в сексе и где можно жить припеваючи, если у тебя белая кожа, а в бумажнике лежит пара десяток. Затем он начинает говорить гораздо худшие вещи, циничные и подлые, но я говорю себе, что это снова злой дух базарит, а вовсе не Вечерний Свон. Но верю ли я сам в это? Кто знает? И кого это ебёт?
Элисон и Кайфолом обмениваются короткими репликами, словно затевают очередную афёру с героином, но затем встают и вместе выходят из комнаты. Вид у них при этом самый что ни на есть скучающий и равнодушный, но когда они не возвращаются, я понимаю, что они отправились трахаться в спальню. Мне всегда казалось, что для женщин трахаться с Кайфоломом примерно то же, что с другими парнями пить чай или болтать.
Рэйми рисует что-то мелками на стене. Он находится где-то в своей собственной вселенной, что, впрочем, устраивает и его, и всех вокруг.
А я сижу и думаю о том, что сказала Элисон. Келли на прошлой неделе сделала аборт. Если я пойду к ней, то я побрезгую с ней трахаться, при условии, конечно, что она захочет. Потому что там, наверное, что-нибудь да остается после аборта: ошмётки какие-нибудь, обрезки или что там ещё? Я, наверное, просто тупой мудак. Элисон права: плохо я женщин знаю. И не только женщин.
Келли живёт около «Инча» — автобусом туда хуй доедешь, а на такси у меня бабок не хватит. Может, и есть какой-нибудь автобус до «Инча», но я такого не знаю. Пожалуй, на самом деле правда заключается в том, что я слишком удолбан, чтобы трахаться, и слишком затрахан, чтобы просто разводить базары. Тут появляется десятый автобус, я вскакиваю в него и отправляюсь назад на Лейт-уок к Жан-Клоду Ван Дамму. Всю дорогу я предвкушаю, как он втопчет в грязь того наглого пидора.
Дилемма торчка № 63
Пусть оно омоет меня снаружи, промоет насквозь… очистит меня изнутри.
Мое внутреннее море. Проблема в том, что этот прекрасный океан носит на своих волнах столько ядовитого мусора и хлама… яд этот растворен в самих водах океана, но когда волны откатываются назад, все дерьмо оседает в моем организме. Океан в равной степени и дает, и берет: он смывает в воду мои эндорфины, подтачивает мои центры сопротивления боли, после чего они очень долго восстанавливаются.
Какие жуткие обои в этой комнате, похожей на выгребную яму! Видно, их наклеил какой-то доходяга много лет назад… именно так, я ведь и есть тот доходяга, и с тех пор лучше я выглядеть не стал… но зато здесь все под моей потной рукой, ни до чего тянуться не надо: шприц, игла, ложка, свеча, зажигалка, пакетик с порошком. Все это клево, просто замечательно, но меня терзает страх, что мое внутреннее море вот-вот отступит от берегов, оставив мое тело забитым ядовитыми отбросами.
Я начинаю варить ещё один дозняк. Дерзка ложку над пламенем свечи в трясущейся руке и ожидая, пока растворится ширево, я думаю: прилив длится все меньше и меньше, ядовитый отлив — всё дольше. Впрочем, даже эта мысль не сможет помешать мне.
Первый день Эдинбургского фестиваля
Бог троицу любит. Верно говорил мне Кайфолом: стоит хоть раз попробовать слезть раньше, чем настало время, чтобы поиметь горе. Учатся только на собственных ошибках, и вот чему я научился: главное — как следует подготовиться. Снять на месяц с предоплатой огромную пустую комнату с окнами на-Дюны. Слишком много ублюдков знают путь в мою квартиру на Монтгомери-стрит. Деньги вперед! Расстаться с живыми башлями труднее всего. А легче всего — вмазаться утречком на дорожку по левой вене. Мне же надо было продержаться, пока я не закончу со всеми приготовлениями. Затем я ракетой пронесся по Киркгейт, делая закупки в соответствии с составленным мною списком.