– Про Юру ты и так всё знаешь. Во всех, даже самых интимных подробностях. Что конкретно интересует?
– Знаешь ли ты, где у него заканчивается живописный шрам?!
– Внизу живота… и дальше не менее живописно… как в том анекдоте: «во-первых, это красиво», – картинно закатывая глаза, манерно протянула Мария Батьковна, приложив растопыренную пятерню к груди.
– До куда же это «красиво» добралось?
Копаем, Аля! Копаем глубже!
– До «туда» пока нет. Как только, так сразу расскажу, ты ж понимаешь! Но всё, кроме… было… – покраснела. Ей даже это идёт. Бесит подруга! Чесслово! Пыльный мешок на неё надень – останется принцессой.
– Рано?
– Не то чтобы… он бережный… оставался ночевать – спал рядом. Обнимал, прижимался, губы и руки распускал… Эффективно – с «финалом»… моим, его… а с «тем самым» не спешит. Утром приготовил завтрак – с меня на кухне нечего взять. Ха-ха!
– Странно… но вы не так давно тесно общаетесь. Сама хочешь?
Надо Беку позвонить. От поднятой темы неожиданно накатило. Сильно.
– Хочу… прыгать на него, что ли? Сто тридцать вторая УК РФ – «насильственные действия сексуального характера».
– Готовишься к прокуратуре?
– Ага! Форма мне пойдёт!
Бек
– Лена, спасибо тебе огромное, но сейчас некуда вставить ещё и это… Понимаю! Всё понимаю! Знаю, что не обратятся, других найдут, но не вздохнуть! Послушай, через месяц с лишним год закрывать – всем надо «срочно», в «кратчайшие», «вчера» – в сутках всё ещё двадцать четыре часа. Хорошо, я подумаю! Но вряд ли… всё будет зависеть от начала декабря: сдадим или «на доработку»… В остальном? Отлично! И мама тоже. Как твои, как сын? Рад за него, Кубок Москвы – это серьёзно! Во вторник буду на кафедре – зайду! Пока…
Денис нажал «отбой», шумно выдохнул. Вернулся в Юрину комнату. Нашёл с трудом. В объединённой двушке и трёшке родителей Юрия Юрьевича легко было заблудиться. Папа архитектор перемудрил всё‑таки с планировкой. Басист сидел на кровати, основанием которой служил небольшой помост с лесенкой без балясин – затейливо. Забивал кальян. В белой футболке с отрезанными рукавами, босой, в спортивных серых джоггерах парень ещё больше претендовал если не на обложку модного журнала, то как минимум на разворот.
– «Вишня – ваниль» или «Цитрус»?
– На твой выбор, я не особо в теме, – расслабленно и необычно легко бросил в ответ Бек. С новым товарищем он чувствовал себя спокойно и комфортно. Несмотря на то что ребята были знакомы без году неделя.
– Лады, на мой так на мой! Но по крепости хотя бы скажи?! А то обкашляешь всё с непривычки! – усмехнулся Юрец.
– Вот за это точно не переживай! Я курил с двенадцати лет – бросил около четырёх-пяти месяцев назад.
– Да ладно? А что так… погоди, дай соображу… с Алей начал встречаться?!
– Чудеса дедукции! Не только, но основная причина, конечно, в этом. И просто надоело, – произнёс Бек, усаживаясь по-турецки спиной к помосту.
Блондин пошарился по шкафам, добыл колбу, глиняную чашку, табак, электрическую печку, угли, фольгу и зубочистки. Отточенными движениями начал собирать агрегат – профессионал.
– Мне в больнице очень хотелось курить. А добрые дяди и тёти в белых халатах запрещали. Переломался. Потом решил не начинать. Но эту штуку, – потряс трубкой в руке, – никак не оставлю в покое. Сублимация.
– Попал в боевые? – аккуратно задал вопрос Ден.
– Скажем так: «в штабе писарем». Немножко попытали и отпустили. Зато красавчик теперь каких мало, – не отрываясь от дела, ровным тоном, без тени сожаления ответил Юра.
– В первых двухтысячных разве активные шли? – прощупывал Бек-Назаров, сам не понимая, «чего привязался».
– Ах-ха, типа вывели в две тысячи первом, что называется, как только, так сразу. По факту пришлось там ещё позависать какое‑то время. Шарахались от каждой второй «вдовы героя», но на рынок в увольнительную сходили неудачно. Из нас пятерых легко отделался только я… – парень замолчал, его передёрнуло, продолжил в воздух: – имена остальных уже написаны под монументами в родных городах, один здесь – перед «Тремя из леса» – Дима. Талантливый парень – музыкант. «Рифмы» писал… Вот решил, что кто‑то теперь вместо него должен быть музыкантом… – помолчал. – Хочешь прикол? Моим тоже похоронка пришла! Потом уже я! Через полгода! Отец трижды себя проклял, что настоял на «раздаче долгов родине»… Короче, пока разобрались – чуть кони не двинули! А я явился как гром средь ясного неба, в «модном обвесе», – Юра рукой по воздуху расчеркал тело от лица до пояса штанов. Денису захотелось как‑то его переключить: