— Но ведь это же как раз в обратном смысле говорилось?!
— Оно бы и получилось в обратном, как бы он после того зерно не спалил. А спалил, так избу-то с места тронули, но только уже в другую сторону.
— Так вы и понимаете все это дело?
— Не сказать, чтобы я. Все так и понимают.
— Хорошо… Когда после пожара все шли к дому Ударцева, кто шел впереди всех? Кто-нибудь шел впереди вас?
— Двое кто-то шли. Один — подлиньше, другой — покороче.
— А вот другие показывают, что впереди шли вы. Как по-вашему, это что-нибудь значит?
— Конечно, значит. Значит, я со всеми вместе и шел. Только чуток впереди. Все меня видели, а ужо тех, кто впереди бежал, тех, выходит, не видать было другим-то.
— Кто же были те двое?
— То ли Егорка Гилев с кем-то, то ли еще кто-то. Нет, сказать, и не знаю кто. Темно было. Они намного впереди были, те двое.
— И вы не посмотрели внимательно, кто же это был?
— Не посмотрел. Не знал, что меня об них спрашивать будут.
— Хорошо… Вы вошли в дом Ударцева. И там старик Ударцев замахнулся на вас ломом. Он имел намерение вас убить?
— Убить? Сроду бы не убил. Зачем я ему? Понужнул с избы — это правильно, было…
— Именно вас Ударцев покушался убить ломом…
— Почто же он меня облюбовал?
— Ну, прежде всего потому, что все выскочили вон, а вы остались в доме…
— А кто же это доказывает, будто он меня убить наладился?
— Все, кто был с вами.
— Так выскочили же все?!
Опять помолчали.
— По-вашему, что же, старик шутил?
— Нет, не шутил. Грозился он. Застращать хотел, чтобы с избы всех прогнать. Кто, может, и взаправду испугался, ему того и надо было. А я взаправду не принял. Как бы принял — тоже выскочил бы. Кому охота под смерть подставляться? Вы подставитесь?
Следователь постучал пальцами по столу, постучал карандашом и снова сказал свое «хорошо». Во всех его «хорошо» — точно можно было сказать — ничего хорошего не было, но тут ему вдруг будто что-то интересно стало, следователю, будто он и в самом деле не знал толком, подставится он под смерть добровольно или не подставится.
— Хорошо… Все выскочили из дома и стали толкать этот дом к берегу. Вы кричали при этом? Командовали? И люди вас слушались?
— Не было. Хотя крику-то, сказать, там было ото всех много.
— Все кричали, а вы что же — молчали?
— Ну какое там — не молчал вовсе. Сказать, так матерился я.
— Были очень возбуждены? Рассержены? Ругали старика Ударцева?
— Про старика-то я в ту же секунду и забыл. На кошку матерился.
— На какую кошку?
— А кто ее знает, какая она была? Темно же было. Людей-то толком не видать, а кошка — она же почти что махонькая…
— Почему же вы на нее так? На кошку?
— Она царапаться со мной взялась.
— Откуда же она появилась? Вдруг?
— Верно что — вдруг. Должно, с вышки свалилась.
— И — прямо на вас?
— Прямо на меня и угадала.
— Так вы, может быть, и не толкали дом?
— Раз-то успел. А тут она на меня. Ну, я и обои руки кверху — срывать ее с себя.
— Поцарапала? Сильно?
— Овчину поцарапала, а до шкуры не достала.
— На спину она вам спрыгнула? С вышки?
Степан провел рукой по плечам своего дубленого полушубка, расстегнул на нем еще одну пуговицу…
— На голову она мне пала.
— Покажите шапку!
Степан поднял — шапка лежала под ним на стуле. Протянул шапку следователю:
— Правое ухо где — там и глядите. Там она и царапалась.
Шапка мехом была наружу, а матерьялом подшивалась когда-то снутри. Годов ей было, припомнить, десять, около того. За эти годы и Полкашка ее трепал, и кошка в ней ночевала, когда одна, а когда и с котятами, с выводком.
Следователь повел на шапку глазом, но в руки брать ее не стал. Спросил снова:
— Значит, старика с ломом вы не испугались, а с кошкой всерьез воевали?
— У старика пущай и вовсе старое, а понятие. Он бы что сотворил, поцарапал бы кого — вы бы сейчас статью под его подбили. А с кошки какой спрос? Опять — она вдруг. Ты об ей и подумать не успел, а у тебя уха нет. На живом-то они, кошки, очень злые делаются. Другой раз ребятишки балуются и закинут кошку на корову, а того хуже — на коня, на лошадь, сказать… Так ведь беды же не оберешься!
— Хорошо… Ну, а кто-нибудь видел, как вы кошку эту с себя сдирали?
— Не скажу. Может, кто и видел. Опять же тёмно было. Ну, а слышать-то, верно, все слышали — она дивно как взревела.
— Значит, вы и дом толкнули один только раз? А потом занимались кошкой?