— Это моя вода, — изрекаю недовольно, наблюдая за тем, как дёргается его кадык, пока он жадно пьёт, приложив пластиковую тару к губам.
Онил замирает на полуслове. Ситуация один в один как с тем коктейлем у бассейна, из-за которого мы когда-то подрались у неё на глазах.
— Верни, быстро, — приказным тоном обращаюсь я к нему.
Наконец, этот засранец, утолив свою жажду, медленно поворачивает голову в мою сторону.
— Не будь жадиной, Смит, — отвечает спокойно.
— Отдай мне мою бутылку, Брукс, — повторяю упрямо. Потому что не привыкла уступать ему.
— Забери, если она тебе так нужна, — невозмутимо произносит он.
— Далась она тебе, — смеётся Ванесса, но я уже гневно выдёргиваю наушники, бросаю очки и поднимаюсь с лежака.
Вот ведь бесит! Механизм запущен. Завожусь с пол оборота. Прямо как раньше.
Этот идиот отходит назад и дразнит, поднимая бутылку в воздух. Ещё и улыбается, довольный тем, что в очередной раз удалось вывести меня из равновесия.
— Кретин, отдай, — тяну к ней руки.
— Ты какая-то дёрганая сегодня, — глумливо выдаёт он, пока я приближаюсь к нему. — Проблемы в раю?
Ясно ведь, что намекает на отношения с Исайей.
— Недотрах? — выдаёт свою гениальную версию, и я надеюсь, что в действительности мои щёки вспыхнули не так сильно, как мне кажется.
— С чего ты взял? — фыркаю, делая выпад вперёд, но он прячет бутылку за спину и нагло ухмыляется. — У нас всё отлично.
Отступает дальше, поднимается на корму, и я иду за ним.
— Ты поэтому спишь одна? — заявляет, чуть наклоняясь ко мне и вскидывает бровь.
Я не вижу за тёмными стёклами его глаза, но даю руку на отсечение, они определённо смеются надо мной.
— Где и с кем я сплю, тебя не касается, — выдаю уверенно и холодно. Резко подпрыгиваю, но достать заветный трофей не получается.
— Братская забота, не более, — произносит он уже не так весело.
— Ты с этим опоздал, — замечаю я и, наслаждаясь тем, как напрягаются его скулы, добавляю, — года на четыре…
Секундая пауза, снова разжигающая чувство ненависти и вражды между нами.
— Верни бутылку.
— Нет.
— Такое ощущение, что тебе не двадцать пять, а десять.
— Мне двадцать четыре, — поправляет меня он.
— Неважно.
Вдруг протягивает руку, случайно задевая пальцами мою разгорячённую солнцем кожу.
— Откуда у тебя это? — спрашивает, и я слышу, как меняется его голос.
Сжимает большой серебряный кулон на моей шее и ждёт ответа, пока я лихорадочно соображаю, что сказать. Чёрт… Совсем про него забыла.
— Отпусти, Брукс, — пытаюсь отступить на шаг назад, но он не даёт мне этого сделать.
— Откуда, Смит? — очевидно начинает злиться, пялится на свою цепочку и кулон, который ещё четыре года назад я без спроса забрала с собой в Сан-Франциско. Да так и не снимала с тех самых пор.
Упрямо продолжаю молчать. Потому что сказать мне нечего… По правде говоря, я и сама не знаю зачем всё ещё ношу его.
— Отвечай. Мне, — звенит сталью его голос.
Перебирает пальцами толстую цепочку, вынуждая как безропотную собачонку подойди ближе. И это мне уже совсем не нравится. Как и его взгляд, в напряжённом ожидании направленный на меня.
— Эй, всё, отпусти, — хватаю его за руку, яростно сжимающую мою-его вещь. На секунду меня оглушает от ощущения тугих, выпирающих вен под ладонью, и я начинаю страшно волноваться, чувствуя, как надрывно тарахтит глупое сердечко. Наверное, потому что впервые за эти несколько лет прикоснулась к нему. Тот короткий вчерашний эпизод, когда он подошёл ко мне, чтобы обнять и поздороваться, не в счёт.
— Говори, Смит, — тихо, но требовательно звучит его напряжённый голос совсем близко.
— Ты достал меня! — отвечаю, пытаясь собрать мысли в кучу и придумать годное объяснение. — Где-то купила, не помню.
— Врёшь.
Закатываю глаза. Зачем спрашивает, если итак знает!
— Снимай давай быстро, — приказным тоном обращается ко мне он.
— И не подумаю, — заявляю непокорно. Просто чтобы насолить.
Прямо слышу, как от негодования стучат его зубы.
— Не вынуждай меня делать тебе больно, — угрожает Брукс, усиливая натяжение. Цепочка хоть и толстая, но если он дёрнет как следует, она, конечно, порвётся.
— Подумаешь, — хмыкаю я, но голос всё равно «плывёт». Потому что меня порядком нервирует эта ситуация. — Я переживу это, поверь…
Как бы мне не хотелось, но фраза прозвучала очень двусмысленно. И, похоже, не мне одной так показалось.
И вот он этот острый момент, который я всегда отлично чувствовала пятой точкой. Зенит. Кульминация. Апогей. Секунда до атомного взрыва…