Возможно ли, что люди вставали для того, чтобы творить магию? Не обязательно верить в шабаши ведьм, чтобы признать достоверными описания колдовства, к которому в какой-то мере причастны и небольшие группы родственных духов. Обвинения в колдовстве, как, например, в «Демонолатрии» (La Demonoldtrie) Реми и «Своде колдуний» (Compendium Maleficarum; 1608) Франческо-Мариа Гваццо, содержат увлекательные свидетельства о женщинах, оставлявших свое место подле спящего мужа якобы для того, чтобы поздней ночью посещать сборища. Заготовщик древесного угля из Феррары, например, заявил, что, притворившись крепко спящим, он видел, как его жена встала с кровати и, намазавшись чем-то из «спрятанной вазы», «моментально исчезла». В Лотарингии всем известная «ведьма» созналась, что она околдовала своего мужа, чтобы тот не проснулся во время ее отсутствия: «Намазав свою правую руку той же мазью, какой она намазывала себя, когда собиралась на шабаш, она неоднократно ущипнула его за ухо». И в голландской деревне Остбрюк одна вдова, по свидетельству ее слуги, думая, что все заснули, обычно шла в конюшни заниматься черной магией28.
Никто лучше Церкви не был осведомлен о злых силах глубокой ночи. «Могут ли люди прерывать свой сон, замышляя темные дела, — спрашивал преподобный Хорнек, — и не следует ли нам прерывать его, чтобы творить дела, подобающие чадам света?» С тем же пылом в конце XVI века Амадор Арраис, епископ Португальский, подчеркивал необходимость ночной бдительности: «Не только правители, капитаны, философы, поэты и главы семейств просыпаются и встают посреди ночи… но также воры и разбойники… и не должны ли мы ненавидеть сон, прокладывающий путь пороку? Не должны ли мы бодрствовать, остерегаясь головорезов, которые не спят, чтобы убить нас?» Конечно, не было недостатка в молитвах, предназначенных для чтения, «когда вы проснетесь ночью» или «при первом пробуждении» — в пору, которую не следует путать ни с рассветом, ни «с подъемом», ибо для нее прописаны совершенно другие религиозные обряды. Молитвы напоминали осторожным мужчинам и женщинам о прославлении Бога, губительной природе Сатаны и о необходимости противостоять «огненным стрелам дьявола», «стрелам искушения» и «порочным вожделениям»29. Согласно свидетельствам, многие использовали для молитвы утренние часы. В цикле, состоящем из трех стихотворений, «Ожидание Бога в ночи» (Watching Unto God in the Night Season) Уильяма Каупера пересказываются его полуночные молитвы. Один из родителей поучает дочь: «Самое полезное время для тебя и для нас — это, должно быть, середина ночи, когда мы все улеглись, когда пища переварена, когда все труженики завершили свою работу… и никто не будет смотреть на тебя, кроме Бога». Автор «Полуночных мыслей» «так привык к раздумьям по ночам (во время первого пробуждения), что они стали казаться ему приятнее сна»30.
Большинство людей, проснувшись, по-видимому, не покидали свои постели или покидали ненадолго. Помимо молитвы, они беседовали с партнером по ночлегу или осведомлялись о здоровье его ребенка или супруги. Лежа со своей дочерью Сарой, Мэри Сайкс «после первого сна почувствовала», что та «дрожит и держит руки сложенными вместе», и спросила, «что ее беспокоит»31. Часто между супругами происходила сексуальная близость. Как рассказала одна из жен, у ее мужа была «привычка, проснувшись, ощупывать меня, а потом он снова засыпал». Луи-Себастьян Мерсье шутил по поводу стука парижских экипажей: «Торговец просыпается после первого сна, разбуженный их звуком, и поворачивается к жене, отнюдь не лишенный определенных желаний». Согласно древнему еврейскому поверью, половые сношения «в середине ночи» заставляли мужей забыть о «людской молве» и «других женщинах»32.
Для нашего понимания демографии раннего Нового времени значимо, что разделенный на части сон, вероятно, увеличивал способность супругов зачать детей, ибо отдых обычно благоприятствует усилению репродуктивности. Действительно, французский врач XVI века Лоран Жубер пришел к выводу, что интимная близость ранним утром давала возможность пахарям, ремесленникам и другим труженикам иметь множество детей. Из-за того что усталость не позволяла работникам заниматься сексом, как только они ложились в постель, интимная близость происходила «после первого сна», когда они «испытывали большее наслаждение» и «делали это лучше». «Сразу после этого, — советовал Жубер страстно желающим зачать, — если возможно, снова засыпайте, а если нет, то, по крайней мере, оставайтесь в постели и расслабьтесь за приятной беседой». Подобным образом врач Томас Коган советовал совершать половой акт «не перед сном, а после того, как переварится пища, незадолго до наступления утра, и потом немного поспать»33.
Вероятно, даже еще чаще люди использовали этот таинственный интервал уединения для того, чтобы погрузиться в раздумья, поразмыслить о событиях предстоящего дня и подготовиться к наступлению рассвета. Ни в какое другое время дня и ночи, особенно в многонаселенных домах, не удавалось настолько сосредоточиться и уйти в себя. «Лежа в постели без сна, я всегда о чем-нибудь думал», — заметил итальянский ученый Джироламо Кардано. Томас Джефферсон перед сном обычно читал труды по моральной философии, «над которыми размышлял, когда просыпался». По мнению моралиста Френсиса Куорлза, темнота не меньше, чем тишина, способствовала сокровенным раздумьям. Чтобы «извлечь для себя большую пользу (особенно в делах, которые требуют богатого воображения), он рекомендовал: «После первого сна пробудись окончательно, тогда тело и дух твой будут пребывать в наилучшем расположении и никакой шум не потревожит твой слух, ничто не отвлечет твой взор»34.
Естественно, полуночные размышления иногда бывали тягостными. Персонаж комедии эпохи короля Якова I «У каждой женщины свой нрав» (Woman in Her Humor; 1609) «по ночам после первого сна» писал «томные любовные сонеты, направленные против сомнительной удачи соперника». Хорошо это или плохо, данный промежуток времени давал еще один повод для того, чтобы ночь приобрела повсеместную репутацию «матери совета»35. Говорят, торговец XVII века Джеймс Бови, начиная с сорокалетнего возраста, держал «всю ночь подле себя горящую свечу, перо, чернила и бумагу, дабы записывать мысли по мере того, как они приходили ему в голову». Между тем немецкий адвокат для фиксирования своих мыслей соорудил возле кровати столик из черного мрамора. Действительно, согласно документу 1748 года, в середине XVIII столетия для лучшего сохранения полуночных мыслей были придуманы методы «письма в темноте — столь же ровного, как днем или при свете свечи». Через двадцать лет после получения первого патента лондонский торговец Кристофер Пинчбек-младший рекламировал свое приспособление «для ночных воспоминаний» — огороженную дощечку, покрытую пергаментом, с горизонтальной направляющей щелью, при помощи которой «философы, государственные деятели, поэты, богословы и любой человек чувства, дела или мысли могли увековечить все эти счастливые, зачастую исполненные сожаления и неповторимые порывы или думы, которые обычно возникают в процессе размышлений в бессонную ночь»36.