- Это же свободная страна. Отказался бы отвечать, потребовал бы адвоката.
- Выручать тебя из Гуантанамо потом?
- Но меня же не обыскали.
Вампирская логика в действии; будь что будет, и не надо лишних вопросов о том, чего так и не случилось. Валенсио внимательно разглядывал Ангелину, с непривычной теплотой, и она ощутила его взгляд физически. От него словно нагревалась кожа, подтягивалась кровь румянцем к скулам; вдруг она ощутила даже тонкое биение пульса в крохотных капиллярах – в кончиках ушей.
- Ты голоднее меня, - пояснил Валенсио свой глубокий и пристальный взгляд, - будешь?
- Благодарю покорно. Двое иностранцев, присосавшихся к ампуле…
- Мы выпьем в соке.
- Это как минимум привлечет внимание.
- Прекрати упрямиться, ты же хочешь.
Искушение. «Я искушаюсь», вдруг поняла Ангелина. И ей это нравилось. Более того, ей нравилось, что искушает ее именно Валенсио – тот, кто давно знал ее, и понимал, как сладки бывают те редкие минуты, когда она ослабляла поводок своего железного контроля над собой.
В полумраке глаза Валенсио не светились, как у многих других ночных хищников. Они блестели – точно так же, как и ее собственные. Как блестят глаза кошки, даже при отсутствии источников света. Он подался вперед.
- Анжи, - зашептал он, кладя руку на ее подлокотник и подбираясь ближе, - знаешь,… я… очень давно хотел…, - он запнулся, оглянулся – будто их мог кто-то понять, - послушай, у меня есть одна фантазия. Что, если… если в самом деле… в туалете…
- Не думай даже, - простонала сдавленно девушка, - ты соображаешь вообще?
- Послушай, - его горячий шепот был совсем близко, губы – сантиметрах в десяти от ее губ, от него пахло опасностью и азартом, - никто никогда не узнает. Только ты и я, и всё. Самолет через двадцать минут пойдёт на посадку, в туалет уже никто не пойдет. Соглашайся… я знаю, что ты хочешь.
Ампула хрустнула в его сильных пальцах. Упоительный запах концентрированной третьей положительной проник в ноздри Ангелине, и она, уже не понимая, что делает, томно обвела взглядом ближайших соседей.
В пятом ряду, у прохода. Студент, рост шесть футов. Ирландский типаж.
- Я сам, - упредил Валенсио, поднимаясь, - мы будем ждать тебя.
…
«Сумасшедшая, - ругала себя Ангелина, направляясь к упомянутому туалету, - полностью? Наполовину? Что делать!».
- Прости, я начал без тебя, - невнятно пробормотал Валенсио, придерживая омороченного студентика за шиворот, - он вообще чист…
Чавканье. Ангелина медлила. Доли секунды – но это самое долгое время в жизни любого из ее племени. Пить или не пить? Жить или сдохнуть? Убить или оставить? К такому спиной не повернешься – да и слишком тесно, и, раз уж она вошла, отступать нет смысла.
- Подвинься, - хрипло толкнула она Валенсио в бок, и как-то – потом она сама не могла разобрать – шея юноши оказалась сама прямо перед ее носом.
Особенно сложно было не запачкать одежду – кровь была неожиданно текуча, сытна, и держать добычу приходилось на весу. Ангелина потянула назад шелковую блузку, Валенсио сорвал платок с шеи, отстранился, насколько это было возможно, от жертвы.
Если и был в жизни Ангелины адреналиновый удар, то только в этот раз. Оторвавшись от потерявшей сознание жертвы, она смотрела в пространство широко распахнутыми глазами – и зрачки ее то сужались, то расширялись; все вокруг плыло, и никакого порядка в том мире кровавого хаоса, где она находилась…
- Передозировка? – хмыкнул Валенсио, запихивая студента головой в унитаз, и стараясь освободить хоть небольшое пространство для ног. Он поправил рубашку, достал расческу, встряхнулся, готовясь возвращаться на место.
Ангелина молчала, хлопая ресницами, и пытаясь… ах, уже не пытаясь. С сытых губ капнула последняя капелька крови на белоснежный бюстгальтер.
Она уже не знала, как это произошло – их повлекла друг к другу неведомая сила, противостоять которой не было никакой возможности. Притяжение сильнее всего, что прежде испытывала Ангелина. Эта же сила каким-то чудесным способом уничтожила, смяла, растоптала отчужденность и даже самые малейшие сомнения. Как будто бы они не летели на одиннадцати километрах над землей, как будто бы под ногами у них не лежал едва живой человек…
А целовался Валенсио здорово. Отдавался со страстью и нежностью поцелую, словно не заботясь, будет или нет продолжение – не юнец, спешащий добраться до запретного плода, и не старик, боящийся провала на поле битвы. Возможно, именно поэтому он мог позволить себе быть в меру нежным, в меру страстным, и не дать Ангелине застесняться ни на миг.
Искренни и порывисты его движения, в которых нет ни старания произвести впечатления, ни отработать «обязательную программу». Тоже своего рода охота; тоже на первом месте удовольствие от процесса. А если это охота – то охотников здесь двое, и ни одной жертвы.
Штрихи, возбуждающие в Ангелине сильное желание: черные волосы на его руках, курчавая поросль над пупком, не говоря о том, что там ниже, две родинки на щеке, чуть ассиметричные густые брови, чувственный яркий рот и настойчивые жадные губы.
Детали, смущающие Ангелину: самолет, туалет, кровь, стекающая по ободку унитаза, потеря всякого контроля и полное нежелание искать в душе что-то, отдаленно напоминающее совесть.
- Моя Анжи, - хрипло воркует он, входя в нее с нежным стоном, и вжимая ее спиной в зеркало, - моя красавица.
И в легкой панике и сильном возбуждении Ангелина подчиняется завораживающим смыслам слова «моя». Ее колотит от удовольствия, ее растаскивает на атомы, каждый из которых – отдельный мир наслаждения и неги. Ничего особенного он не делает, нет же.
Затворницей Ангелина не была, и даже пыталась заводить любовников – достаточно было одной встречи, чтобы понять – не то. Так где же было спрятано все это безмерное удовольствие до сих пор? Как у Валенсио нашелся ключ к тайнику?
Или все дело в комбинации самолета, вкусного студента и напарника – комбинации, которая, как знала Анжи, вряд ли когда-либо повторится.
- Быстрее, - простонала едва слышно она ему в губы, - мы, кажется, снижаемся.
- Без нас не сядут, - ответно заворчал Валенсио, не снижая темпа своих резкий, порывистых движений. Корпус самолета слегка затрясло.
…А возможно, это было от перепада давления; а может, от неуверенного стука молоденькой стюардессы в дверь. От запаха возбужденного мужчины рядом, от его блестящих темных глаз, которые он не прятал, смело и нагло глядя ей в лицо и смеясь над ее гримасами. От впившихся в бедра его когтистых рук.
«О еще, еще, еще, не останавливайся».
«И не собирался».
Так или иначе, нельзя было громко закричать, по-настоящему. Ангелине удалось задавить стон – точнее, его задавило внезапное прозрение. Детали сложились в мозаику. Она поняла, кого звала на Охоте, содрогаясь от неизвестной до сих пор жажды.
- Ох, - не сдержался Валенсио, вжимаясь в нее всем телом, и, прикусывая губу, протяжно замычал, смеясь и плача одновременно от нахлынувшего удовольствия и необходимости держать его в узде.
Они едва устояли оба на ногах. Наконец, Ангелина отстранилась, дрожащими руками опустила задранную юбку…
- Пойдём, - позвала она тихо, удивляясь тому, что зачем-то продолжает с ним целоваться, - сейчас уже будем садиться.
«Только бы его нашли уже после посадки, - надеялась Ангелина, расслабленно обмякая в кресле, - все спишут на наркотики, наверняка. Он наверняка выживет, если только не сломает об унитаз шею».