«Я сойду с ума от паранойи».
…
«Кто?».
Погрузиться ли в сплетни ночи? Окончательно признать, что Богуслав Бескидский слишком стар, и видит опасность там, где ее нет и быть не может? Остальные так и сделали – даже Люций. Они слушались его приказов, и сопровождали его, и выполняли все, чего бы он ни повелел, но не верили в опасность.
Служение было для народа Ночи лишь хорошо упакованным способом провести с пользой время.
Ангелина же, проклиная собственную дотошность, не могла отделаться от желания найти врага иерарха, и… и она обессилено опустила руки. А что будет дальше?
Мир отказывался вставать в привычные рамки. Настроение портила Раяна – увязавшаяся за Ангелиной в ее прогулку, и составлявшая теперь компанию, которую Ангелина приравнивала по значимости и ценности к костылю для инвалида. Если бы инвалид был здоров, костыль немедля полетел бы в помойку.
- Ой, смотри, какое! – Раяна протянула руку к платью, - натуральный шелк. Мне пойдет?
- Выбери зеленое, - машинально ответила Ангелина, окидывая спутницу взглядом,.
- Мой Повелитель будет доволен, - под нос на гемма-лингве пробормотала Раяна, и Анжи криво усмехнулась.
Когда кто-то из подчиненных говорил о Повелителе «мой», дело сразу становилось ясным.
- А для Его Могущества ты присмотришь что-нибудь? – довольная Раяна уже возвращалась из примерочной. Ангелина отрицательно покачала головой – хотя ей хотелось закатить глаза и взвыть.
- Он не Хозяин мне.
- Ну, как хочешь назови, - Раяна воинственно протянула кассиру кредитку, - разве ему неприятно будет провести вечер с тобою, одетой красиво?
- Раяна! – нажала голосом Ангелина, оглядываясь, - он не мой. Ни повелитель, ни мужчина. Посмотри на то, с синим воротником.
Гемма-лингва точнее, чем языки людей, описывает отношения между отдельными особями; это язык индивидуалистов. Раяна посмотрела странным взглядом на полукровку.
- Все знают, что он тебя… - она деликатно замолчала перед тем, как продолжить, - кусал. Синий мне не идет.
- И тем не менее. Он мне не Хозяин. И об этом тоже все знают.
- Бедный Валенсио, - вздохнула Раяна, уводя безразличную Ангелину из магазина.
А это имя заставило девушку вернуться в реальность. Раяна уловила перемену и продолжила с воодушевлением.
- Каково ему постоянно думать о том, что Повелитель тебя… - тон ее щебечущего голоска вновь упал и взлетел, - кусал.
Анжи не знала, какая чертова туча нашла на нее, и заставила прижать Раяну к стеклянной витрине – манекен за нею качнулся, и вампирша выронила пакетик с покупками.
- Сука, - зашипела Анжи, оскалившись, и стекло покрылось за головой Раяны холодным паром ее дыхания, - при чем здесь Валенсио? Кто эти сплетни разносит?
Раяна низко зарычала, также скалясь, но потом она резко дернула шеей в сторону, демонстрируя понимание и доброжелательность. Ангелину удивил было такой быстрый переход к благодушию, но тут она увидела, что прямо на них смотрят два ошеломленных охранника.
В самом деле, очень редко столь красивые девушки, за минуту до этого мирно беседующие, накидывались друг на друга посреди торгового центра.
- Платье не поделили, - мило улыбаясь, прокомментировала Раяна, оправляя одежду и поднимая покупки с пола, - дышите, мальчики.
Они удалились на достаточно безопасное расстояние, и Раяна принялась издавать специфические низкочастотные вибрации – долженствующие означать насмешку.
- Ты все-таки неисправимо романтична, Анжи, - мерзко похихикивая, заговорила она первая, обращаясь к удрученной полукровке, - и наивна. Правда. Я просто не могу портить твою натуру дальше…
И она снова завибрировала, обнажив свои крепкие клычки, немного измазанные губной помадой на кончиках. А затем – снова спрятала лицо охотницы, и наружу выступила лишь самодовольная, самоуверенная и не очень в чем-либо, помимо себя же заинтересованная, женщина.
Спустя некоторое время Ангелина с неудовольствием поняла, что упускает какую-то жизненно важную нить событий.
- Раяна, прости меня, пожалуйста, - слегка неловко обратилась она к вампирше. Та посмотрела через плечо странным недоумевающим взглядом.
- Анжи! Честно говоря, я другой реакции и не ожидала. Это называется «провокация». И ты продемонстрировала правдивость сплетен, между прочим. Все знают, что Валенсио неравнодушен к тебе. Он мрачен, как ультрафиолет, когда Его Могущество вызывает тебя. Да и в последнее время…
«Все знают». Ангелина внутренне застонала.
Тирана. Римини. АВ+
Ах если бы речь шла о людях! Тогда пятидесятилетняя боль опыта – столкновения с самыми низкими человеческими эмоциями под прикрытием самых высоких слов – была бы оправдана. Но это были не люди. Нелюди. Это были точно такие же страшные создания, как Анжи, которая все чаще брала свое, напоминая о своих правах на сто процентов ее, Ангелины, времени и жизни.
Ангелина знала Анжи, и потому представляла, каковы же те, у кого вовсе нет сдерживающих факторов, кроме рудиментов человечности – а часто и ее не существовало изначально. Как это было просто!
Утро в монастыре: голод, пытка; утро в монастыре – дети пришли к причастию; утро в монастыре – мирное, росное, свежее. И вдруг она, Анжи, выползшая, с оторванным ошейником, с руками в крови, сбитыми о холодный камень темницы – а на дворе так тепло, так животворяще весенне-весело. Розы в саду, соловьи и майские жуки, аромат невиданных луговых трав – обоняние обострено, а от зрения практически ничего не осталось. Поэтому запах добычи чуешь задолго до того, как видишь ее.
Белокурая девочка шести лет. Чистая и свежая, как это дивное, прекрасное майское утро. Чуть-чуть пряного солода от причастия вином, чуть-чуть нежной горечи от легкого испуга и волнения, и много, много пузырьков эндорфина – детский самый сильный, самый бесшабашный.
Таких случаев было от силы пять или шесть, остальные – смазанные, глупые – забылись со временем, потеряли краски и значение. Но вспоминала Ангелина не выбитые клыки и не строгий ошейник, и не сломанные пальцы на руках и ногах в результате весеннего завтрака маленькой белокурой македонкой. Вспоминала она упоительное чувство, перекрыть которое не могли даже побои.
- Благодать, - выла она громко еще трое суток после того, как насытилась живой человеческой кровью.
И избиение не могло заставить ее замолчать. А лезть в рот, чтобы вырвать язык, они все-таки боялись, и ограничились ударом по зубам.
И это была она, полукровка. До того, как ее обратили на сторону ночи.
Так что Ангелина не обманывалась присутствием человеческой логики в рассуждениях той же Раяны. Раяна для нее была воплощением среднестатистической самки вампира. Жизнь ее была проста и понятна. Двое детей, Повелитель – стайка его собственности – стайка его бывшей собственности – итого двадцать или около того вампиров, самая настоящая Стая. Пока этой Стае всего сорок лет, но со временем, если чистокровных будет рождаться больше, и они будут становиться сильнее, Стая может превратиться в Семью, осесть в Доме и дробиться до бесконечности, как пчелиный рой или термитник.
С чистокровными детишками проблем было немало. В детстве они похожи на себя взрослых – та же логика, тот же садизм. Только порезвее, и есть хотят больше. И еще, за ними надо следить в сто раз пристальнее, потому что без этого лишь четвертая часть доживет до взрослого состояния. Для детей в возрасте до семи лет загрызть врага по песочнице или дворовому футболу еще не кажется аморальным. Особенно если чешутся зубы.