«Дорогая, если бы ты только очнулась. В бумагах полный бардак, беспредел в хранилище. А новую секретаршу я со зла сожрал».
«Я купил черную яхту для заполярных путешествий».
«Я искал Валенсио. Ума не приложу, как ему удалось вырваться. Но ты не волнуйся, я найду его и разберу по молекулам, если придется», - и Ангелине становится легче, когда она узнает, что Валенсио уцелел.
«Американские горки – жуткая гнусь, но мы славно повеселились с иерархом Тамсин. Только Зосима вырвало», - и Ангелина, как живого, видит Зосима на американских горках, вцепившегося в поручни и умоляющего иерарха о немедленном упокоении.
«Знаешь, может, это глупо. Но твоя тетушка так и сидит взаперти. Я просто не мог съесть ее. Никто не мог. Мы… все еще надеемся…», - и ясно становится, что они в самом деле надеются, что их Анжи встанет с больничной койки, живая и голодная, и поправит здоровье, перекусив Милицей.
«В новостях слышал, и не знаю, правда или нет. Как-то неловко спрашивать. Про кусок металла, летящий из космоса. Вроде как дважды такое было, и ничем хорошим не кончилось. На blood-tv сказали, что какой-то псих строит гигантский резервуар крови на случай…». И вновь, вновь она представляет себе Его Могущество Богуслава, который хмурится, и тревожно пытается незаметно для подчиненных выяснить, что такое метеориты, и какова вероятность метеоритного удара, и, наконец, просмотр иерархом фильма «Армагеддон» с Брюсом Уиллисом в главной роли.
«И все же интересно, почему ты отдала жизнь за меня. Никакой логики не вижу».
«Поясняй, Повелитель», - надеется Ангелина, с трудом сосредотачиваясь на его мыслях.
- Когда каждая норовит взять в плен до самого апокалипсиса – это здорово напрягает. Одна ночь – и ты уже заложник. Попробуй съесть всех, кто тебе нравится, узнаешь, каково это. Я любил многих, имел – скольких я имел, не сосчитать! Но меня любили мало. Я помню…
Он замолчал, словно вглядываясь в недосягаемые дали.
- Я помню. Мария. Семеро сыновей. Одна дочь. Умерла спустя двадцать два года после того, как я оставил ее. Жила, как вдова, ни разу не изменила памяти. Я прятался, я видел, как она стареет и дряхлеет. Вернулся к своим внукам… Анита. Сумасбродка семнадцати лет. Ненасытная чертовка. Хотела приворожить, вечно ошивалась на кладбище. Там ее и сожрали. Я отомстил, но что это изменило? Любава. Спелая, сочная красота. Роскошь зрелых форм. Я открылся ей – и это заставило ее уйти из жизни. Марго. Жена моего прапрапра… это было четыреста лет назад. Кончилось, как и должно было. Ее забили камнями за разврат – а с мертвеца какой спрос.
Ангелина замирает внутренне от странной последовательности имен.
- И вот ты. Твое послушание – разве есть в нем чувства? Служила мне, почему? Потому что, как вошь нашла немытую шею, ты нашла – Хозяина? Что заставило тебя выбрать меня? Ты ведь напугала меня, дитя мое. Напугала своей нечеловеческой жалостью. Долгий мой век клонится к закату – я знаю это, так уж заведено – но ты умираешь раньше меня, оставляя мне эту вечную загадку любви…
Он думал – размышлял сам с собой. Без сожаления или прикрас. Он знал, слышит она его или нет, абсолютно неважно.
«Валенсио, - надеясь умереть окончательно именно теперь, изо всех сил кричит мысленно Ангелина иерарху, - продался Чезаре из-за любви. Не из честолюбия, из-за любви. Из-за той, перед которой нет предательства, нет чести и бесчестия, нет хозяев и слуг. А я почти мертва и совершенно бесполезна. Но не он, я – ваше слабое место, я и такие, как я. И то, из-за чего мы появляемся вообще. Зачем вы приходите снова и снова? На что тратите бесценные минуты своей вечности, если знаете, что она не вечна? Почему говорите мне о чувствах, которых ни вы, ни я не испытываем?».
«Еще одна смерть от любви на моем веку… о как же я стар…».
Служению Ангелины не нужны чувства, как причина. И Ангелина и Анжи сходятся во мнении, что мысли иерарха оскорбительны. Как хочется плюнуть ему в Его Могущественную физиономию! Сознание полукровки мечется по замкнутому кругу, упираясь в знакомые ограничители: первая положительная, ночь обращения, собор Софии, запахи корицы, меда, еловых веток и снега. Вот вновь она на двадцать пятом этаже впивается в шею иерарха, и шепчет ему всевозможные пошлые гнусности – тогда как предпочла бы умереть от стыда. Вот он хвалит ее. И вот, наконец, Валенсио нажимает на спусковой крючок – и слишком поздно понимает, в кого на самом деле он целится.
Наверное, тот индус-вампир назвал бы вихрь, который закрутил Ангелину, осознанной реинкарнацией. Правда, девушка не мантру запела, внезапно падая в собственное тело на правах хозяйки.
- Вот срань, - взвыла она хрипло, пропуская через себя всю боль от рождения и до второй смерти, - ох, о!
И окаменевший от удивления иерарх, и знакомые его желтые глаза, искрящиеся, как балтийский янтарь.
- Зараза… - стонет не своим голосом Ангелина, и тело ее бьется на кушетке, в судорогах расправляются легкие, сосуды, спаявшийся кишечник…
- Добро пожаловать, - язвит Богуслав, довольно скалясь, - что же так нерадостно?
Вокруг тенями скользят реаниматологи, санитары, анестезиологи. Их она может даже видеть. Только от Богуслава – ни тени, ни очертаний, лишь глаза.
- Как хреново… - клыки раздирают Ангелине нижнюю губу, боль возвращается вместе с миром в ее сознание, - быстрее б сдохнуть…
- Не в этот раз,- констатирует хирург, и Богуслав присаживается на край ее постели.
«Ты – сплошная загадка, Ангелина. Тебя вернули к жизни мои слова? О чем? Это все-таки была смерть от любви?».
«Любовь от смерти, проклятое Твое Могущество… я-то надеялась, что наконец умру!».
- Пульса нет, - провозгласил реаниматолог, облегченно вздыхая, - давление опускается. Можно отключать, она снова с нами.
«Так ты мертва, дитя моё. От рождения как минимум наполовину».
ЭПИЛОГ.
Где-то в автономной области Воеводина. Долина Суза.
- Вот и сказке конец, тетушка… - и Джо вытолкнул связанную жертву вперед.
Люций скрестил ноги и выжидающе уставился на Ангелину.
- Честь первого укуса твоя.
Милица смотрела на них ничего не выражающим взглядом. И Ангелина уже знала, какой будет месть сейчас.
- Ты не смотри, что дряхлая, - подначил Джо, - диетическое блюдо, я бы сказал.
- А пучить не будет?
- Зосим! Здесь дамы!
- Ты о сестрах или об вот этой старой бляди?
Вампиры перебрасывались шуточками. Вампиры наслаждались. Еще бы; вот она, угроза, которую они теперь съедят. Еще одна победа.
- Я не буду, - спокойно ответила Ангелина, глядя на Милицу в упор.
- Что? Да не слушай его, ничего не будет тебя… ну испортишь воздух, нам-то что, слова не скажем.
- Вот именно, здесь все равно никто не дышит.
- Хоть надкуси.
- Я брезгую, - пояснила Чистильщица, не сводя глаз с тетки, - ужинайте без меня. Я посмотрю.
Больше слов не было нужно. Вампиры приступили к трапезе. А с едой не играют. Ее просто не замечают, пока она не окажется в желудке. Милица хрипела, билась и агонизировала, истекая своей безупречно чистой кровью. Зосим, Люций и Джо тянули и рвали жилы, а Сара спешно перебирала вываливающиеся сплошной кровавой массой внутренности. Фасции, кожные лоскуты, сухожилия и хрящи. Тонкие ребра – можно облизать с наслаждением, и, Анжи знала, они на вкус сладковаты. Мощные челюсти очень быстро превратили человеческое тело в несколько крупных, а затем все более мелких, окровавленных фрагментов. Кто-то сыто икнул.
Ангелина ни разу не отвернулась.