Сначала мясо брали себе вожди и самые сильные воины, потом остальные воины, и лишь после них ели вдовы, дети-сироты и одинокие старики. О больных ланны вспоминали только после обеда и тогда давали им, что оставалось.
Нередко из-за обеденного мяса вспыхивали ссоры. Тогда судьей выступал вождь. Это было естественно и никого не удивляло. Ланны чтили закон сильного, как чтут его звери и птицы.
Мамонты подчиняются своим вожакам, в львиной семье сначала насыщается лев, и только после него едят остальные, даже если добыча принадлежала не льву, а львице. Тигры уступают дорогу турам, леопард уходит с тропы тигра, волк спешит прочь, почуяв медведя. Таков закон клыков, когтей, рогов и копыт. Его не изменить, как не изменить течение великой Дуа, в водах которой плавают такие огромные рыбы, что одной из них хватило бы на обед всему племени ланнов. Но и эти рыбы страшатся человека.
Закону силы подвластно все живое, а над всем на земле властвуют День и Ночь, Голод, Холод, Тепло и Любовь. Каждое существо знает свое место и защищает его, но только разумный, сильный и ловкий может отстоять свое право на жизнь — таков Всеобщий закон. Кто не считается с ним, тот не считается с жизнью. Волк не нападет на тигра, тигр избегает стычки со львом, лев разумно уступает дорогу мамонту. Горе тому, кто нарушает общий закон, — ничто не спасет нарушителя от смерти!
Но если зверь, птица и человек чтут мудрый закон природы, у них сразу становится меньше врагов. Тур мирно пощипывает траву, если люди проходят мимо, не покушаясь на его жизнь; змея не ужалит ланна, если он не потревожит ее покой; пчелы не нападут на него, если он не разрушит их жилище…
Всеобщий закон неизменен и суров: в жизни страдают нерасторопные, слабые и больные. Но когда дети взрослеют, а больные выздоравливают, увесистая палица обеспечит им место среди сильных. Тогда и у них будут лучшие шкуры, лучшие куски мяса, лучшие женщины, а воины менее сильные подчинятся им…
Гал подолгу размышлял об этом. Всеобщий закон напоминал ему лес, в котором проложено множество запутанных троп. По ним можно было идти и идти и все-таки никуда не выйти. Никому не дано исчерпать законы жизни.
Он восхищался мощью Дуа, силой степных быков, преданностью собак, неслышной поступью тигра, но все, что касалось Дуа, зверей или птиц, можно было понять и объяснить. Когда же он думал о ланнах, то простоты и ясности у него не получалось.
Сила Урбу, Рего и Сухого Лу была достойна восхищения. Благодаря им— особенно Рего и Лу — у ланнов не переводилось мясо. Но плач осиротевших детей, которые довольствовались остатками пищи, в то время как мужчины ели до отвала, вызывал у Гала жалость и гнев. Гал не раз наблюдал, как маленькие птички кормили своих птенцов: они без передышки носили им мух, жуков и червей. Он невольно сопоставлял крохотных пташек с воинами-ланнами, и это сравнение порождало в нем смутный ропот против Закона. Слабенькая птичка заботливо выхаживала своих детей, асильный ланн, способный убить мамонта, бросал детям лишь то, что не нужно ему самому…
По праву вождя и старшего охотника Рего первым подошел к мясу, ножом прочертил по кабаньей туше ряд продольных и поперечных линий, так что она оказалась поделенной примерно на равные части. Теперь каждому воину оставалось лишь вырезать своим ножом одну из частей. Такой способ делить мясо, оберегающий право сильного, существовал у ланнов издавна.
Не каждая часть тела животного содержала лучшее мясо. Вожди и воины, которым принадлежала главная заслуга в победе над животным, обычно самые сильные и ловкие, — имели право на преимущественный выбор мяса. Они могли взять сколько хотели, не считаясь с тем, останется ли что-нибудь другим. При таком дележе пищи вдовым и одиноким женщинам и детям-сиротам доставалась шея и ребра животного.
Гал тоже получал свое мясо в последнюю очередь. Его более удачливые сверстники посмеивались над ним: он ел вместе с самыми слабыми. Впрочем, особой вольности на этот счет никто себе не позволял: Галу доставались худшие куски не потому, что он в чем-либо уступал сверстникам, апотому, что таков был обычай. Гал, единственный, не считая Луху, представитель рода Сокола, еще не имел прав воина, и в системе племенных рангов он, таким образом, стоял за последним из мужчин. Но ланны не сомневались, что ему уже недолго оставалось довольствоваться скромной долей у костра: по силе и ловкости он вряд ли уступал многим мужчинам, а из молодых ланнов с ним мог сравниться только Рун. После брачной ночи Гал наверняка получит у костра полную долю воина. Он и сейчас вел себя смело и независимо. Нередко он вообще отказывался от общего обеда и уходил на берег Дуа. Риа тогда присоединялась к нему. Ланны посмеивались: не хотят есть — их дело. Пусть заботятся о себе сами — вернутся и объедков не получат!