Кабан победил тигрицу и избавил Гала и Рафа от страшного врага.
Гал пробежал по берегу еще несколько сотен шагов и радостно засмеялся: Дуа давала ему убежище на ночь!
Внизу темнел каменистый островок. Он высился над водой на полкопья и отстоял от берега шагов на тридцать.
Гал спустился к воде, промерил глубину протоки и не достал до дна: вряд ли какому зверю захочется здесь искупаться!
Солнце коснулось края земли — самая пора устраиваться на ночь. Закатное небо было охвачено чистым оранжевым пламенем, предвещающим жаркий день. Над водой танцевали тучи мошкары, Дуа кипела рыбными всплесками. Казалось, рыбе тесно в реке.
Гал копьем поразил осетра, но, чтобы вытащить тяжелую рыбину из воды, ему самому пришлось искупаться.
Потом он опустил на воду связку хвороста, в изобилии валявшегося на берегу, сложил на нем оружие, снаряжение и добычу и поплыл к островку, толкая перед собой этот не очень надежный плот.
Раф, поколебавшись, поплыл следом. Оба благополучно добрались до островка. Здесь Гал помог Рафу выбраться наверх из воды, затем поднял на камни свой груз.
Лучшего убежища он и не пожелал бы себе. Если даже какому-нибудь неразумному хищнику и захотелось бы переплыть протоку, он вряд ли смог бы подняться из воды на островок. Человек и собака были здесь надежно защищены от врагов. Удобства убежища не исчерпывались только этим. Дуа занесла на островок много сухих дров — их хватило бы на несколько ночей.
Гал расчистил площадку для костра, достал из сумки кожаный мешочек с огненными припасами. В нем хранились кремень, огниво, шнур из чо, опаленный с одной стороны, и немного сухого мха. Гал приложил шнур к кремню, ударил по кремню огнивом — посыпались веселые искры, шнур затлел. Гал поднес его к мху, несильно, чтобы не стряхнуть пепел, подул. Мох загорелся. Гал прибавил огню пищи, и вскоре на островке ровно и жарко горел костер. Огненные припасы Гал опять положил в сумку. Шнур он предварительно погасил, осторожно, чтобы не сбить пепел, спрятав горящий конец в трубочке из кости дрофы. В случае необходимости Гал мог оживить огонь и другим способом — с помощью огненной палочки и дощечки, которые, как все охотники-ланны, носил с собой. Каждый ланн умел извлекать огонь из камня и из дерева.
Чтобы преградить путь речному ветру, Гал соорудил на островке заграждение из камней. У костра стало уютнее. Потом он испек осетра, дал ему остыть, отрезал от него два больших куска — себе и Рафу. Они с аппетитом поужинали, напились речной воды, и Раф не замедлил вытянуться сбоку костра. Галу тоже можно было уснуть, но он еще долго бодрствовал, хотя минувший день утомил его.
С той поры, как взошло солнце, и до недавней минуты, когда оно опустилось за край земли, Гал пережил столько событий, сколько выпадало не каждому ланну. Трудный, на редкость трудный, был день. Гал мог быть доволен собой: он держался достойно воина. Он не испугался одиночества, он победил тигра — было чем гордиться. Но что из того? До брачной ночи не так уж много дней — успеет ли он добыть кулана и возвратиться вовремя? Не переоценивает ли он свои силы, подобно тигрице, напавшей на кабана?..
Огонь съел свою пищу, стал совсем крохотным. Гал хотел было подложить дров, но передумал, дал огню отдых. Теперь, когда костер задремал, Гал лучше видел и слышал в темноте. Дуа неутомимо и ровно пела песнь воды и ласкала своими струями камни. Гал смотрел на нее, и ему чудилось, что не вода куда-то бежала в ночи, а сам он мчался на своем островке вдаль. Но стоило ему отвести взгляд от реки — и островок тотчас останавливался, а вода опять устремлялась в темноту. Весь мир сейчас состоял из воды и ночи, и у них не было ни начала, ни конца.
В темноте зарычал медведь, ржали лошади, мяукал леопард. На болотах кричала выпь, птица мрака, насылающая на ланнов злых духов. Она предупреждала человека: «Ты слаб и беспомощен, сиди у костра и не смей ступать в темноту! В ней твоя смерть!» Мало кто из ланнов видел ее. Странная эта птица давно интересовала Гала. Когда-нибудь он попытается охотиться на нее. Ведь выпь таинственна только ночью, а днем она — просто птица… «Когда-нибудь… — прервал он себя. — Сначала добудь кулана…»
Перекрывая все голоса ночи, заревел пещерный лев, вышедший на охоту. Рев разбудил Рафа, но лев был далеко, и Раф успокоился. Когда же появились волки, он вскочил, напрягся всем телом. Извечные враги собак осторожно, цепочкой, крались по берегу. Они чувствовали костер, человека и собаку, эти запахи скорее удивляли их, чем настораживали: они доносились от реки.