Рего сидел на своем месте глубоко задумавшись. Он не участвовал в общем разговоре и не отвечал на вопросы сородичей. Ему было о чем подумать, он знал то, чего еще не знали ланны: в степи появились чужие люди, надо было без промедлений уходить с Дороги Племен. А как увести отсюда ланнов, если среди них назревал раздор? Поверят ли они сейчас ему? Пойдут ли за ним? Без крайней нужды ланны не покидали обжитых мест, удобная пещера на высоком берегу Дуа вполне удовлетворяла их. Он сам, сознавая необходимость уйти с Дороги Племен, не очень-то поторапливал их переселиться в новые края. Разве теперь ланны не истолкуют поспешное переселение как попытку отвлечь общее внимание от Гала и Риа? В лучшем случае за ним последует только часть племени.
«Странно… У трезвого рассудка только одна тропа, и ту он с трудом прокладывает себе среди людей, а у безрассудства множество путей, и все легкие… Дело не в Урбу, а в том, что его безрассудство опирается на безрассудство многих ланнов. Без этой основы он не значил бы ничего.
Не один Урбу навлекал на ланнов беды — ланны сами заслуживали их. Урбу же делал все для того, чтобы цепь бед не прерывалась… Он вовлек ланнов в безнадежную битву с Рослыми Людьми — только великодушие светловолосых чужеземцев спасло тогда его воинов от поголовного истребления. С тех пор миновало много лет и зим. Племя нашло себе новые края охоты, богатые зверем, птицей и рыбой, оправилось от бед, стало сильнее и многочисленнее. Но Урбу заглушил трезвый голос великого анга, и уже никто не мог общаться с предками и примирять с ними ланнов. В племени снова затлел раздор, ланны готовы поднять друг на друга палицы. Он, Рего, не раз предотвращал этот миг, но причина раздора оставалась: безрассудство ланнов, питающее безрассудство Урбу…»
Тревожные мысли не покидали Рего — неожиданные, странные, словно их нашептывал ему неведомый дух: «Не все решает сила… Она нужна в битве, а в быту важно другое — здесь сила должна уступить… слабости. Гал прав: нельзя, чтобы дети, больные и старые страдали от голода… Но неужели предки ошибались? Неужели не видели, что сила без разума и без заботы о соплеменниках кормит зло? Что же сделать? Вызвать Урбу на битву и стать единоличным вождем? Это худшая беда для ланнов. Вместе с побежденным вождем падут многие воины, и племя станет беззащитным… Не время думать о битве за власть, нельзя по всякому поводу поднимать палицу… Власть, завоеванная силой и кровью, рождает беды. Одно насилие ведет к другому, одна несправедливость порождает другую. Урбу надо принимать таким, какой он есть, хотя он годится только в вожаки, а не в вожди. Надо терпеливо ждать, пока ланны не расслышат мудрые слова, — тогда распри погаснут сами собой…»
Рего огорчило, что Рун едва не принял сторону Урбу. В иное время Рего дал бы ему хорошего тумака, а теперь Рун стал воином. Рукой бьют несмышленых подростков, чтобы запомнили, чего от них хотят старшие, адать затрещину мужчине, значит оскорбить его, нажить себе смертельного врага. Теперь же ланны должны быть едины как никогда…
Днем, когда быки ринулись на охотников, Рего заметил в холке ближнего зверя наконечник копья. Наконечник был не серый, не из кремня, аиз желтой, с розовыми пятнами яшмы — у ланнов такой не было, была темная, да и они предпочитали яшме более податливый кремень. Желтый наконечник увидел и Сухой Лу. Он был зорок, не ведал ни усталости, ни страха, а в битве один стоил многих. Лу задержался, чтобы предупредить Рего о волнистом камне. Лу не надо было останавливаться… А он замедлил бег, и это стоило ему жизни. Бык настиг его, убил. Рего не мог помочь Лу, потому что другие быки бешено налетели на охотников, а он обязан был помнить обо всех ланнах. И у него случались неудачи, самая большая из них — гибель Сухого Лу…
Рего знал: друга победил не бык, а желтый наконечник. Рего еще никому не сказал об этом. Охотник не говорит того, что не могут подтвердить другие охотники: они не видели волнистого камня. Лу подтвердил бы, но он ушел в черные туманы, потому что на миг задержался, чтобы предупредить Рего об опасности, угрожающей ланнам, и бык вонзил в него свой рог…
По натуре своей Сухой Лу был настоящий вождь, он никогда не забывал о племени. Он понял, что означал желтый наконечник: в степи чужие люди, и они уже недалеко от ланнов, потому что рана в холке быка и излом древка у основания наконечника были свежие. Откуда и куда шли чужеземцы и сколько их, Рего предстояло узнать. Днем с этой целью он поведет охотников в степь. Чужие люди — враг посильнее быков, леопардов и мамонтов. От зверя можно укрыться в скалах или на дереве — от человека укрыться нельзя. Зверь опасен, когда защищает свою жизнь и территорию или когда нападает, побуждаемый голодом. Сытый, он не опасен никому. Звери не преследуют себе подобных, а если сталкиваются на тропе, то обычно избегают смертельных поединков. Выявив, кто сильнее, они прекращают стычку. Сильный остается на месте, тот, кто послабее, уходит прочь, рассчитывая на новое логово, новые пастбища и новые края охоты. Люди редко поступают таким образом. Предки завещали ланнам: чужаки — всегда враги, их следует прогнать или убить, чтобы они не прогнали и не убили ланнов. Единственное средство защиты от врага-человека — быть сильнее, хитрее, расторопнее его…