— Рего, я накормил ланнов, когда у них было мало пищи! — крикнул Гал, ошеломленный несправедливостью соплеменников.
— Да, так было, — согласился Рего. — Но ты стоишь на пути у воинов, ты хочешь жить, не считаясь с их обычаями, и ланны отвергают тебя!
Так говорил Рего, а в глазах у него была горечь: он осудил самых достойных из молодых ланнов. Гал в одиночку совершил подвиг, который едва ли по силам и двум опытным воинам. Через несколько лет он стал бы вождем ланнов, у него было то, чего недоставало Урбу: искусные руки, ясный ум, справедливость и… доброта. Он и его самого, Рего, убедил: голой силе доступно не все…
Рего был глубоко недоволен собой: большую беду он предотвратил тоже бедой, только поменьше. Поменьше ли? Расправа над Галом и Риа расшатает законы ланнов, породит тяжкое зло. Об этом он не успел подумать. Молодые люди могли быть гордостью племени, от них пошла бы крепкая человеческая поросль. Они смелы, независимы и добры, не страшатся ни соперников, ни гнева вождей… Доброта Гала тревожила и влекла к себе Рего. Такую же заботу о слабых, больных и пожилых он наблюдал у Рослых Людей. Когда-то он заключил с ними союз, хотя к ним ушла Лоэ, с которой он желал исполнить брачный танец. Она была красива, как Риа. К ним тогда ушли и другие молодые женщины-ланны — мужчины сами виноваты, что женщины покинули их. Мужчины были несправедливы к ним, как теперь несправедливы к Галу и Риа. И сам Рего вел себя сейчас недостойно старейшины. Одно лишь оправдывало его: он все-таки предотвратил кровавую битву между ланнами, сумел на некоторое время отвести в сторону мужские страсти. Но он сделал не все. Теперь ему предстояло… спасти Гала и Риа. Плохо, что он не мог объяснить им смысл своих поступков, не мог оправдаться перед ними…
Место осужденных — в нише у входа в пещеру. Здесь они были на виду у всех, кто проходил мимо, бодрствующий у костра ланн тоже хорошо видел их. Они не могли сделать ничего, что осталось бы не замеченным соплеменниками. Им нельзя было разговаривать, вставать, пересекать линию разделявшего их копья, и никто из ланнов, кроме вождей, не имел права заговорить с ними. Осужденные были вне закона, и каждый, кто заметил бы, что они преступают запреты, обязан был поднять тревогу, аэто влекло за собой их немедленную смерть.
Так повелось у ланнов издавна. Оберегая устои племенного быта, древний обычай время от времени требовал себе новых жертв.
Долгий день и тревожная ночь утомили ланнов. Молодые супруги с нетерпением ждали, когда потускнеет костер и наступят часы любви. Остальным тоже хотелось вытянуться на теплых постелях. Но, проходя мимо осужденных, ланны невольно замедляли шаг: случилось нечто загадочное— племя отвергло лучших, такого еще не бывало. Однако сочувствовали осужденным немногие. Женщинам не терпелось сорвать с Риа ожерелье и нож, на лицах у мужчин было удовлетворение: гордая Риа не ушла от них, вскоре она телом заплатит за свою гордость…
Урбу презрительно ухмыльнулся: с этими двумя покончено, как с телятами, которых он недавно убил на охоте.
К исходу брачной ночи Урбу полностью примирился с Рего.
Баок торжествовал: теперь он плюет на Гала, а днем вдоволь натешится с Риа!..
Рун больше не считал Гала своим соперником, а предстоящая близость с Риа не радовала его. Он был подавлен случившимся: Гал и Риа не заслуживали осуждения и тем более не заслуживали позора.
Старая Луху молча постояла около осужденных и пошла прочь от пещеры, сгорбившись сильнее обычного. Никто не обратил на нее внимания. Она пересекла площадку, медленно спустилась к Дуа и здесь затихла на камне, распустив седые волосы. На своем веку она повидала немало горя, но тяжелее всего было ей видеть, как погибает последний человек из рода Сокола, некогда могущественного, а теперь исчезающего с лица земли. Луху не хотела больше жить. Наступила ее пора уйти в черные туманы, и здесь, на берегу великой реки, она в последний раз беседовала с духами предков. Она просила их помочь Галу и Риа…
Уткнувшись лицом в подстилку из шкур, всхлипывал маленький Улу, в своем закутке не спал Лок. Гал и Риа были его покровителями — чем теперь можно было помочь им самим?
Лок откинул край шкуры, сел. Женщина, ставшая в эту ночь его женой, торопливо приподнялась, готовая служить ему. Он жестом приказал ей оставаться на месте, она послушно подчинилась ему. Его странная сила пугала ее, как все непонятное, но радость у нее была сильнее страха: Лок вырвал ее из среды отверженных, беды теперь ей не грозили!..