Местные мамонты тоже ушли вдаль. Ланны были несправедливы к ним. Охотникам доставляло удовольствие убивать доверчивых животных. Взяв себе часть туши убитого мамонта, они шли домой. Остальное мясо становилось добычей коршунов и хищников, даже Рего не мог удержать ланнов от чрезмерной жестокости по отношению к мамонтам, и звери, вытянувшись в цепочку, покинули берега Дуа.
Когда мамонты переселялись в новые края, никто не смел становиться у них на пути. Стоило в такой момент человеку или какому-нибудь потерявшему рассудок животному ранить мамонта, все стадо приходило в ярость. А впавший в неистовство мамонт легко настигает бегущего быка, тигра, человека.
Ни один охотник не смел также приблизиться к мамонтам, если они в жаркий день спешили к воде или если радом с ними были новорожденные мамонтята. Удивительные звери — мамонты, то добродушные и беззащитные, то злобные и всесокрушающие…
Мамонты скрылись вдали. Беспокойство Риа перерастало в тревогу: Гала не было слишком долго. Но наконец он появился. Он свободно, легко шел к пещере, неся на плечах козу. И тут случилось то, чего ждал Баок: Риа бросилась навстречу Галу. Это видели многие ланны. Еще немного — и Гал и Риа коснулись бы друг друга. Беду предотвратил Рун. Он обогнал Риа и поднял руку, предостерегая их об опасности. Баок не успел крикнуть властное слово закона: Риа остановилась, Гал бросил перед собой добычу, Рун и Риа подхватили ее и понесли к пещере. Обычай был соблюден! Баок опять потерпел поражение.
Наступил день, когда небо совсем очистилось от туч, стало бездонно-голубым, и вся земля повеселела, залитая теплым солнцем. Ланны высыпали из пещеры, где было сыро, холодно и темно. Дети природы, они радовались и оживали вместе с землей.
Подсыхали тропы, запели жаворонки, гуще зазеленели травы и деревья, по лужайкам деловито зашагали аисты и журавли; степные озера и тихие заводи Дуа побелели от множества гусей и лебедей, среди прибрежных камней засновали куропатки, в степных просторах показались стада животных. Все ожило вместе с весенним солнцем.
Женщины принялись убирать в пещере. Пещера — это и дом, и защитница ланнов от многих бед. Здесь, на постелях из шкур, женщины зачинали и рожали детей, здесь маленькие ланны учились ходить и произносить первые слова, отсюда многие уходили в черные туманы — предки рано призывали их к себе. Немало молодых женщин отправлялись туда во время родов и после праздников, на которых ничем не ограничивались вожделения мужчин. Преждевременно переселялись в черные туманы и мужчины: охота на крупных животных каждый сезон уносила кого-нибудь к предкам. Мало кому из ланнов удавалось дожить до глубокой старости. В черные туманы их вели болезни и несчастные случаи. Враги окружали их со всех сторон, и чем раньше и чаще ланны уходили к предкам, тем больше врагов оставалось у живых…
Распоряжалась женщинами Нга, жена Урбу, решительная и властная. У нее были сильные руки, высокая грудь, широкие бедра и неутомимые ноги. Ни одна женщина не смела ослушаться ее. Нга побаивались даже многие мужчины — по силе она едва ли уступала им. Кроме того, она всегда могла рассчитывать на помощь мужа. Урбу нравилось, что Нга боялись, в то время как сама она подчинялась ему.
Нга нередко пускала в ход кулаки, у костра решительно завладевала лучшими кусками мяса. Другие женщины не только не осуждали ее за это, но, наоборот, во всем подражали ей. Еще меньше обижались на нее мужчины. Мускулистая, способная постоять за себя, она была для них образцом женственности, и многие из них смотрели на нее с восхищением.
Взяв с собой группу женщин, Нга повела их на поиски пищи. Юноши тоже разделились. Рун остался дома, а Гал отправился с Нга.
Пока женщины собирали травы и охотились на птиц, Гал с возвышенного места наблюдал вокруг. День был солнечный, и звери будто изменили своим привычкам, отдавшись долгожданному теплу. Могучие туры лениво пощипывали траву, не обращая внимания на неторопливо идущего мимо тигра. Большие рыжие собаки грелись на камнях, снисходительно поглядывая на ошалевшего от весны зайца…