Он снова рассмеялся, чтобы рассеять у женщины страх, но она только вздрагивала при звуках его голоса. Смех светловолосого был для нее равносилен смертному приговору: так смеялись ее сородичи, разглядывая пленников, перед тем как убить их и зажарить на костре. Ей и в голову не приходило, что он смеялся не от жестокости, а от доброты. Она не сомневалась, что он убьет ее. Только отсутствие огня давало ей временную надежду на жизнь: рабэ убивали пленников после того, как зажигали костер.
Ае ждала смерти, а светловолосый чужеземец извлек из сумки кусок мяса, разделил пополам и одну половину протянул ей. Она подумала, что он решил немного успокоить ее, прежде чем убить, но вид пищи вытеснял у нее все мысли. Она схватила мясо и стала есть, забыв о чужеземце. Гал тоже забыл о ней: он заметил на земле следы множества человеческих ног. Из саванны к Шу вышло большое племя и здесь повернуло по берегу в сторону пещеры!
С новой силой вспыхнули тревога и нетерпеливое желание немедленно действовать. Он опять сдержал себя, заставил хладнокровно обдумать создавшееся положение. Женщин бросили недавно — их соплеменники отдалились отсюда не более чем на три-пять тысяч шагов, а до пещеры было не менее двух дней пути. Непосредственная опасность семье пока не угрожала, но вот его положение осложнилось: женщина мешала ему, он терял с ней время, необходимое для спасения близких. Если же он оставит ее здесь, а сам поспешит к дому, она наверняка выдаст его своим соплеменникам…
Он заставил себя съесть кусок мяса: ему теперь потребуется много сил. Женщина кончила есть и опять замерла от страха. Желая успокоить ее, он коснулся рукой ее плеча — она попыталась укусить руку. Он засмеялся, гладя на диковатую чужеземку, а тревога о судьбе близких все глубже овладевала им.
Жгучее, в оранжевом венце солнце клонилось к горизонту. Скоро ночь, пришельцы уснут у костров, и он легко обойдет их в темноте. Он опередит их на целый день и уведет семью от Шу. Только вот куда? Без воды и пищи в мертвой саванне не выдержать и дня. А если чужаки ступят в их след? Какой смысл в том, чтобы вести семью на мучительную смерть?
Теперь он видел: у него не два выхода, а один. Незачем обгонять пришельцев и снимать семью с места — таким образом он не отведет от нее беду. Ему надо увести чужаков в саванну, там оторваться от них и потом вернуться к семье… А как быть с женщиной? Оставить ее одну значило обречь на смерть — в случае, если она не присоединится к соплеменникам. Взять ее с собой он тоже не мог, она мешала бы ему в пути. И потом, разве он не осложнит судьбу своих близких, если возьмет ее к себе? Старый закон ланнов гласил: кто указывает чужаку расположение племени, тот предает сородичей врагам…
Гал думал, что делать с женщиной, а она не сводила с него глаз. Скоро ночь, он оживит огонь и поступит, как рабэ, которые съедают своих пленников. Она сама не раз ела человеческое мясо… Наконец пришло подходящее решение: он догонит соплеменников маленькой женщины, оставит ее у них на виду и, если им неведом язык дружбы, уведет их за собой.
Гал жестом приказал ей следовать за ним. Женщина послушно покорилась ему, она напоминала сейчас затравленного волчонка, которого вот-вот растерзают собаки. Стемнело. Пройдя около трех тысяч шагов, Гал увидел впереди костры. В темноте отчетливо выделялись языки огня, окруженные множеством людей. У них была и пища, и вода.
Утром Гал выяснит, что у них на уме. Если — зло, он попытается увести их в противоположную от пещеры сторону. Конечно, хорошо бы вернуться домой вместе с этой маленькой чужеземкой. Сыновья скоро вступят в брачный возраст, она могла бы родить им детей…
Сзади послышался шорох — мимо Гала, брошенный слабой рукой, пролетел камень. Гал строго проговорил:
— У ланнов так поступал трусливый Баок! Иди за мной!
Лицо чужеземки напоминало темную маску, на которой выделялись полные ужаса глаза. Мужчины-рабэ убили бы ее на месте, если бы она подняла на них руку. Она ненавидела их так же, как и они ненавидели друг друга. Эту ненависть, привычную для рабэ, она перенесла на светловолосого чужеземца. Она не ждала от него милосердия — так же как и от своих соплеменников.
Они насиловали ее плоть, их не интересовало, голодна она или нет. Вдни Великого Засушья, когда племя двинулось к невысыхающей реке у края джунглей, ее бросили на пути, истощенную от голода и жажды. Урабэ так было заведено. Они не заботились друг о друге, а больных и ослабевших оставляли на произвол судьбы. Но если так вели себя соплеменники, то почему чужеземец должен отнестись к ней иначе? Он напоил и накормил ее только для того, чтобы она больше не худела. Он убьет ее, как только оживит огонь. Вот она и решила упредить его, первой нанести удар — тогда она сама насытилась бы его мясом…