Федор, недовольный тем, что музыка кончилась, слушал вполуха, занятый дальнейшим изучением содержимого мешков. Корнелий же, казалось, забыв обо всем, приник к приемнику, жадно ловя каждое слово.
— Все бы отдал, чтобы оказаться там, — мечтательно произнес он, когда заокеанский голос смолк.
Солтан изучающе всмотрелся в его хмурое болезненное лицо.
— И я тоже, Корнелий… Но как это сделать?
— Он же вот сделал, — Корнелий ткнул рукой в приемник. — А мы чем хуже? Надо попробовать.
— После поговорим, — Солтан оглянулся на Федора. — Вдвоем.
Все трое курили папиросы одну за другой, и маленькая, плохо проветриваемая землянка наполнилась клубами дыма. Григорий поднялся наверх — глотнуть свежего воздуха и осмотреться. Солнце уже клонилось к закату, и в его косых лучах нежно зеленели первые, только распустившиеся листочки. Даже днем землянку почти не было видно. «Воткнуть бы еще на крышу несколько зеленых веток — для маскировки, вообще никто не заметит, — подумалось Солтану. — Только вот когда листья распустятся, я буду далеко, очень далеко отсюда. А пока можно и здесь пожить. В село, к дядьке, возвращаться теперь опасно».
Спустившись в землянку, он увидел в руках Корнелия свой пистолет, причем ствол был направлен прямо на него, Солтана. Ему стало не по себе.
— Осторожнее, Корнелий, он заряжен, — произнес как можно спокойнее Солтан.
— Не бойся… Я тоже в армии служил, разбираюсь. — Он вертел пистолет в руках, с интересом осматривая его со всех сторон.
— В армии? — с некоторым удивлением переспросил Солтан, с облегчением видя, что Корнелий, наконец, отвел пистолет в сторону.
— Тэ-тэ, — прочитал вслух Корнелий буквы на рукоятке. — Никогда не видел такого оружия.
— Тэ-тэ — это значит Тульский, Токарева. — Есть такой город в России — Тула, там не только пистолеты делают, но и пушки. Токарев — фамилия конструктора.
— Значит — русский… — тихо, с ненавистью, произнес Корнелий. — Я бы их всех… из этого вот пистолета. — Он сжал рукоятку, будто изготовив пистолет для стрельбы. — Одного уже отправил на тот свет, но я бы всех, всех…
— На всех патронов не хватит, — попытался было пошутить Солтан, которому в общем-то было не до шуток: Корнелий с сумрачным, искаженным гримасой ненависти лицом, сжимающий пистолет, выглядел устрашающе.
Корнелий как бы очнулся, неохотно положил пистолет на стол и спросил уже спокойнее:
— Откуда он у тебя?
— Да так… У одного человека позаимствовал, — неопределенно ответил Григорий. — Ты где служил? Может, мы однополчане?
Корнелий желчно улыбнулся:
— В разных мы с тобой армиях служили, ты по эту сторону, а я по ту. А теперь вот водку вместе пьем. Такова жизнь, как говорят французы. Если тебя интересует, расскажу, теперь мы одной веревочкой связаны, это уже русские так говорят. Я слышал… В общем, учился я в лицее и однажды прочитал в газете объявление о наборе курсантов в немецкое училище младших офицеров-радиотелеграфистов. Экзамены в Бухаресте сдавали. После экзаменов нам выдали немецкую форму и отправили в Германию, в город Нордхаузен. В сорок четвертом окончил, получил чин ефрейтора, а тут как раз этот красавчик и предал румынский народ, — я о Михае говорю, — пояснил Корнелий, видя, что его собеседник не понял, о каком «красавчике» идет речь. — После этого предательства немцы к нам потеряли доверие, интернировали. В городе Хайденау это было, возле Гамбурга. Потом, когда разобрались, что не все румыны — предатели, разрешили сформировать национальную армию. Ты слышал о Хория Сима? — Солтан кивнул. — Это комендант «Железной гвардии», — счел необходимым все же пояснить Корнелий. — Великий человек, вождь! Он стал по праву командующим национальной армией. Только не пришлось нам пустить кровь большевикам. Нашлись и в Германии свои изменники, малодушные отщепенцы, трусы, которые предали великого фюрера и его дело, — Корнелий скорбно замолчал, как бы заново переживая горечь поражения. — Отправили меня и других на фильтрационный пункт, к варварам. Там наговорил много всякого, они поверили. Приехал домой, получил документы, в педагогическое училище подался… подальше от дома, если искать будут.
Он замолчал и искоса подозрительно взглянул на своего собеседника.
— А дальше что было? — не удержался от вопроса внимательно слушавший его рассказ Солтан.
— Дальше? Ладно, все скажу, если начал. Назначили меня секретарем училища, потому что я грамотнее других оказался, и почерк хороший. Получил как-то для сотрудников продуктовые карточки… ну и загнал их на базаре. Сбежал. С Федором этим встретился случайно, он ведь тоже беглый. Вместе и прячемся от большевистских ищеек. Разве это жизнь? Хуже собаки. Единственная надежда — недолго осталось. О войне, помнится, ты правильно говорил, Григорий. Я тоже слышал. За Прут, а потом и дальше, на Запад, подамся. Как тот, что по радио выступал.