— Спасибо за откровенность, Василий Павлович, упрек принимаю, хотя я лично работаю здесь, как говорится, без году неделю. — Жугару выразительно взглянул на своих подчиненных. Те сидели молча, опустив глаза к столу. — Однако хочу сказать, что без вашей помощи мы как без рук. Только общими усилиями мы можем ликвидировать эту нечисть. Кто конкретно помогает бандитам — вот в чем вопрос. Связи и еще раз связи — сейчас главное.
Он встал, поглядел в окно, будто хотел найти там ответ, однако кроме пустынной улицы, скупо освещенной предвечерним солнцем, ничего не увидел.
— Надо, пока не стемнело, еще раз осмотреть место происшествия, а заодно и село посмотреть. Я ведь в Мындрештах впервые. С вами, Василий Павлович, я не прощаюсь, еще увидимся.
Оперативники миновали несколько домов и поравнялись с кузницей, возле которой стоял смуглый усатый человек в брезентовом прожженном фартуке. Кузнец осклабился, приподнял черную, тоже прожженную местами шляпу.
— Здравствуй, Парапел! — ответил на его приветствие Пынзару.
— Что за имя такое странное — Парапел, первый раз слышу? — спросил Жугару, когда они отошли подальше.
— Да прозвище у него такое, товарищ майор, все его так кличут, а имя, наверное, уже никто и не упомнит. Между прочим, у Бодоя кузнечному ремеслу обучался. Мы этого Парапела, товарищ майор, как только не разрабатывали. Землю целует, клянется: «Не знаю, где Филимон прячется, чтоб мои глаза повылазили, если вру». А я нутром чую — врет, только зацепиться не за что. — Участковый тяжело вздохнул. — Связи — это вы очень правильно заметили, товарищ майор. Мы, конечно, кое-что знаем, но мало, очень мало. Молчат люди, боятся, а кое-кто и впрямую поддерживает, укрывает у себя. За каждым домом не углядишь, а он сегодня здесь, а завтра у другого, и все ночью, ночью. К себе в дом не приходит. Это точно.
— Разве у Бодоя собственный дом есть? — с удивлением спросил Жугару.
— А как же, конечно, и неплохой. Могу показать, если желаете.
Свернув на боковую улочку, они остановились напротив добротного каменного дома с заколоченными окнами.
— Вот он и есть, — показал на дом участковый.
Все трое стояли молча, разглядывая дом.
— Я вот что предлагаю, товарищ майор, — тихо, как бы про себя, произнес Москаленко. — Собрать бы прямо сейчас людей да разобрать осиное гнездо этой бандитской сволочи. До последнего камешка, чтобы ничего не осталось.
— А какой в этом смысл, капитан?
— Смысл такой: пусть все в селе знают, что никто его, бандита, не боится, да и ему и его пособникам вроде предупреждения будет.
Жугару скептически покачал головой.
— Нам нужен не дом, а его хозяин. И потом, капитан, не имеем права, незаконно это.
Жугару замолчал, продолжая внимательно разглядывать заброшенный дом.
— А родственники у Бодоя в селе есть?
— Близких родственников нет, товарищ майор, — ответил Пынзару. — Родители его померли еще до войны, а вот у его главного подручного, Александра Губки, мать в Мындрештах проживает. Был с ней разговор, — Пынзару понял ход мыслей майора и решил предупредить его вопрос. — Только она разве скажет? Какая мать сына выдаст. Молчит, старая.
— Не выдаст, это верно. А вы с другой стороны попробуйте зайти. — Жугару обращался уже не только к участковому, но и к капитану. — Надо ей втолковать, что все равно конец их банде придет, а если сын сам, добровольно с повинной явится, то ему скидка от наказания выйдет. Пусть она сынку своему так и передаст.
Занятые беседой, они не заметили, что вышли на околицу, к заброшенному колодцу. Народ уже разошелся, и улица опустела. Москаленко еще раз, более детально, рассказал начальнику об обстоятельствах происшествия и, чуть заметно кивнув в сторону дома Савы Тудоса, заключил:
— Вероятнее всего, в нем убийца подстерег Коцофана. Знал, видимо, что ходит председатель к вдовушке.
— Что за человек этот Тудос, чем дышит?
— Как вам сказать, товарищ майор. — Пынзару чуть помедлил, собираясь с мыслями. — Вроде ничего такого за ним не числится. Из середняков. В армии не служил… ни в румынской, ни в нашей. В колхоз не вступает, единоличник…