Острым уступом нависает над главным городом провинции — Гранадой — высокий холм. С его вершины хорошо просматривается не только весь древний город, но ближайшие к нему подступы; еще дальше сверкают под солнцем снега Сьерры-де-Гвадаррамы. Именно из этих выгодных стратегических соображений арабский халиф Аль-хаммар в тринадцатом веке повелел построить здесь касабу — крепость. Каменной квадратной глыбой она охраняет вход во дворец халифа, названный позже его именем — Альгамбра. Правильнее будет говорить не об одном дворце, а о целом дворцовом комплексе. Теперь Альгамбра во многом утратила свое былое великолепие, подвергаясь перестройкам после реконкисты — изгнания мавров из Испании, однако многое осталось нетронутым, как при арабских халифах. Таким предстает перед многочисленными туристами тронный зал. Стройные, украшенные затейливым орнаментом колонны подпирают высокий деревянный потолок. Орнамент своим рисунком напоминает цветущее дерево и символизирует вечно живое древо жизни. Искусно инкрустированный разноцветными породами ливанского кедра потолок — это символ неба. Он и в самом деле походит на усыпанное звездами ночное небо. Высота потолка — восемнадцать метров, столько же — от мозаичного пола до земли. Таким образом, халиф находился как бы между небом и землей. Тоже красноречивая символика.
Внутренний дворик с фонтаном посредине окружают колонны, похожие на стволы пальм; сводчатые арки своими очертаниями наводят на мысль о пещере. Созерцание живительных струй фонтана, «пальм» и «пещер» в летнюю жару создавало иллюзию прохлады.
Медленно спускаемся вниз, и снова попадаем на узкие, забитые автомобилями, пропахшие отработанным бензином улочки. Они живут своей жизнью. В многочисленных магазинчиках и лавочках ассортимент рассчитан в основном на туристов: керамика, статуэтки тореадоров, ножи-навахи и, конечно, Альгамбра во всех возможных видах. Возле одной из таких лавок мы остановились, привлеченные ярко-красной Кармен с кастаньетами в руках. И вдруг над самым ухом раздалось: «Буэнос диас! Здравствуй, товарищ!» Всякие люди встречаются за рубежом, в том числе и «товарищи» в кавычках. Однажды на Пирейской набережной к нам привязался один из таких бывших товарищей, бывший русский, чтобы попытаться всучить грязную антисоветскую газетенку, и конечно, тут же получил от ворот поворот. «Здравствуй, товарищ!» — вторил незнакомец — невысокий, даже щуплый человек средних лет. Его глаза смотрели доброжелательно и приветливо: «Давно не встречал советских русских. Ведь вы же советские, не так ли?» Он говорил медленно, с сильным акцентом, отчетливо произнося каждый звук — так говорят иностранцы на чужом языке. «Да, мы советские, в вы откуда узнали?» — Он улыбнулся: «Гранада — маленький город, здесь новости распространяются быстро. И еще вы, компаньерос, должны знать, что у вас здесь, в Эспанье, много амигос… как это по-русски… друзей. Мы помним ваших добровольцев. Замечательные ребята. Герои…. — Он задумчиво помолчал. — Вместе воевали. Потом — Москва, там и научился вашему языку. Вскоре партия послала на подпольную работу в Эспанья. Теперь, когда Франко в могиле, мы, коммунисты, действуем открыто. Много, очень много работы. Франкизм еще не похоронен». Прощаясь, он протянул руку. Рука была маленькой, сухой, но крепкой, рука друга, рука трудовой Испании.