Увидев тень, собравшуюся прыгнуть на него из темного проулка, Ше-Кентаро почувствовал, как похолодели его ладони. Автоматическим движением Ону сунул свободную руку в карман, трясущимися пальцами поймал упаковку стимулятора, крепко сжал ее и вдруг с ужасом понял, что в пластиковой полоске не осталось ни единой капсулы. О, Нукус, когда же он проглотил последнюю?
– Держи себя в руках, Ону, – крепче прижал его локоть к своему боку Ше-Марно.
– Что? – едва слышно пролепетал Ше-Кентаро.
Тени, обступившие его со всех сторон, закрывали обзор. Он уже не видел, куда ведет его Ше-Марно. И почти не помнил, с чего вдруг решил пойти куда-то вместе с инспектором.
– Держи себя в руках! – громче, требовательнее повторил Ше-Марно.
– Ма-ше тахонас, – совсем уж невпопад ответил Ше-Кентаро.
– Тахонас, тахонас, – быстро и безразлично согласился инспектор.
Абсолютно утратив ощущение собственного тела, Ше-Кентаро не мог даже представить, как он выглядит сейчас со стороны. Удается ли ему хотя бы самостоятельно переставлять ноги или инспектор тащит его за собой, точно набитую ватой тряпичную куклу? Лишь крошечный участок сознания Ше-Кентаро отчаянно цеплялся за краешек ускользающей реальности.
– Как ты находишь своих варков, Ону? – Голос Ше-Марно звучал приглушенно, смазанно, едва слышно, будто между ним и Ше-Кентаро был набит толстый слой плотной стекловаты. – Честно, а? Просто вылавливаешь их из толпы? – Сквозь заполняющий уши монотонный гул, похожий на многократно усиленный и искаженный вибровокоодерами шум прибоя, Ше-Кентаро различил сдавленный смешок инспектора и сразу представил, как тот покачал при этом головой – недоверчиво, почти с насмешкой. Ону даже сумел удивиться – чего смеяться-то, он сам никогда не говорил такого. – Не верю…
Ужас выползал из темных провалов между домами и, стелясь, беззвучно скользил по черному асфальту. Ше-Кентаро никогда не выходил из дома без непочатой упаковки ун-акса. Если упаковка в кармане оказалась пустой, значит, другую он оставил в машине. Он ведь не собирался на прогулку, просто хотел дождаться инспектора, получить деньги и поехать домой… Почему инспектор не боится темноты? Заранее, зная, куда пойдет, наглотался ун-акса или же, в отличие от Ше-Кентаро, не страдал никтофобией?… Насколько же он старше Ше-Кентаро? На пять-семь больших циклов… И что это значит?… Ровным счетом ничего… Инспектор мог ничего не знать о страхах Ше-Кентаро. В таком случае будет лучше, если он ничего о них и не узнает. Но если знал… Получается, он намеренно потащил Ону через темный проулок, хотя наверняка имелся и другой путь. Какому идиоту может прийти в голову открывать кабак в таком месте, которое многие предпочтут обойти стороной?…
Что дальше?…
Дальше привычная логика изменяла Ше-Кентаро. Стараясь удержать в повиновении тело, он терял контроль над мыслями, которые текли куда им вздумается, плавно огибая тревожившие Ше-Кентаро вопросы. Ну, тут уж ничего не попишешь. А если и напишешь, то не прочтешь. Да и кому нужно разбирать бессмысленные каракули, выписанные рукой идиота?
– Кто ты такой, Ону Ше-Кентаро?
Кто спрашивает?
– Я?…
– Кто ты?
Ше-Кентаро не успел придумать подходящий ответ. Да, собственно, и придумывать ничего не нужно – ответы на подобные вопросы у него всегда были наготове. Но где они теперь? Нет ничего, Ночь поглотила мир. Тьма скользит над землей, подобно черному муару, безмолвная и почти неосязаемая, взмывающая вверх волна ужаса. Тени сгущаются, обретают форму, и вот уже ночные призраки выходят на охоту.
– Кто ты?… Протяни руку… Если, конечно, не боишься, что ее откусят!…
Реальность обрушилась на Ше-Кентаро, подобно взрывной волне, – ошеломив и едва не сбив с ног. Непроизвольно Ону откинулся назад, прижался к спинке стула и судорожно глотнул ртом воздух.
– Так сколько, говоришь, больших циклов тебе было?
– Что?
Ше-Кентаро перевел растерянный взгляд на сидевшего слева от него инспектора Ше-Марно.
– Еще брога?
Опустив голову, Ше-Кентаро посмотрел на четырехгранный стакан с толстыми стенками, что держал в руке, – на дне еще оставался глоток золотистого брога. А судя по тому, сколько пустых стаканов теснилось на маленьком треугольном столике, – не столик даже, а кусок красного диропласта, насаженный на торчащий из пола металлический штырь, – выпито было уже немало. При этом разум Ше-Кентаро оставался на удивление ясным. Ону чувствовал лишь усталость, как будто два малых цикла кряду не спал, но к этому ему было не привыкать, и неприятную, слегка щекочущую слабость в коленях – остаточное явление после переработки чудовищной дозы адреналина, выработанного организмом в ответ на стрессовую ситуацию.
Недопитый стакан Ше-Кентаро поставил на угол стола между тарелкой, покрытой тонкими ломтиками желто-коричневого, с подсохшей корочкой по краям копченого сим-сыра, и розеткой с зеленоватым валайским соусом. Похоже, это был тот самый подвальчик с домашней кухней, о котором говорил Ше-Марно. Вот только о том, как они дошли до него, как сели за стол и начали методично уничтожать выпивку, у Ше-Кентаро не осталось никаких воспоминаний. Приступ никтофобии, пережитый Ону сегодня, не шел ни в какое сравнение с тем, что доводилось ему испытывать прежде. Странно даже – темнота в проулке, куда затащил его Ше-Марно, была не такой уж плотной, сквозь нее можно было разглядеть стены близлежащих домов, а в другом конце прохода был виден зажженный уличный фонарь. Почему же он потерял контроль над собой? Да так внезапно, что не заметил перехода в сумеречную зону подсознания.
– Эй, Ону, – инспектор щелкнул пальцами перед носом Ше-Кентаро, – заказать тебе брог?
– Нет, – с отсутствующим видом Ше-Кентаро качнул головой. – Я вообще-то почти не пью…
– Ну да! – Ше-Марно совсем уж по-приятельски, а может быть, даже и немного развязно хлопнул Ону по плечу. – Видел я, как ты не пьешь! – Движением подбородка он указал в направлении сгрудившихся на столе пустых стаканов. – Мы с тобой на пару, как двое непьющих, за полчаса недельную дозу хорошего выпивохи уговорили.
Губы Ше-Кентаро сложились в вымученную улыбку. Он не хотел сейчас обсуждать эту тему. Он вообще не хотел ни о чем говорить. Ему нужно было подумать.
– Эй!
Чтобы обратить на себя внимание бармена за стойкой, Ше-Марно взмахнул поднятой над головой рукой, а когда бармен посмотрел на него, выставил два пальца и указал на стол. Бармен кивнул и взялся за бутылку.
Кабачок и в самом деле был неплох. Небольшой, всего на восемь столиков зал имел форму круга с обрезанным краем. Столики располагались у стен. В той стороне, где округлость стен была срезана, находилась стойка бара, длинная, обклеенная серебристой зеркальной пленкой, с огромным зеркалом за спиной у бармена. Чем больше зеркал, тем ярче свет. По контрасту с подсвеченным снизу танцевальным кругом в центре зала столики как будто погружались в тень. Но впечатление было обманчивым – сидя за столиком, Ше-Кентаро не испытывал ни малейшего дискомфорта. Или виной тому была выпивка? Как бы там ни было, тихий, уютный и, что совсем немаловажно, спокойный зал вызывал желание задержаться здесь подольше, попробовать какое-нибудь фирменное блюдо или еще раз заказать выпивку.
Подошедший к столику бармен в малиновой жилетке и ярко-желтом фартуке без единого пятнышка молча поставил на стол два стакана с брогом, быстро убрал на освободившийся поднос пустую посуду и, так ничего и не сказав, даже не взглянув на клиентов, удалился.
Милейшее местечко. А по словам Ше-Марно, и цены здесь более чем умеренные. Так почему же посетителей мало? Пожилая пара, неспешно пережевывающая салат из водорослей с сим-сыром, и мужчина средних лет – положил на спинку стула локоть руки, в которой держит высокий стакан с розовым ликером, закинул ногу на ногу и, полуприкрыв глаза, слегка подергивает носком ноги в такт негромко звучащей музыке, – вот и все. Ше-Кентаро это показалось странным.
– Нам повезло, – словно угадав мысли Ону – в который уже раз! – сказал инспектор. – Порой здесь бывает так многолюдно, что хозяева выносят дополнительные столики. Вот только, – Ше-Марно усмехнулся и двумя пальцами взял с тарелки ломтик сим-ветчины, – я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь здесь танцевал. – Инспектор сунул сим-ветчину в рот и вытер пальцы о салфетку.