— А какими средствами мы его повернули? Именно своей критикой ликвидаторов перед лицом рабочих.
— Речь не о том, какими средствами повернули. При умелом лавировании и ценой небольших уступок вы могли бы добиться приемлемой для нас избирательной платформы, общей для обеих сторон. Тогда кампания по выборам прошла бы без затрат тех огромных усилий, которые…
— И потеряла бы всякое политико-воспитательное значение.
— Не думаю. Соглашение на выборах освободило бы наши силы и дало нам возможность втянуть меньшевиков в подготовку партийной конференции.
— Идиллия! Вы думаете, ликвидаторские волки заблеяли бы тогда, как ягнята! Вашу мысль я понимаю так: борьба идет потому, что нет соглашения. А не наоборот ли, товарищ Викентий? Соглашения нет потому, что глубокие причины вызывают борьбу.
— Ну, знаете, этак вы оправдаете всякий раскол!
— Какой раскол? Раскол может быть при разномыслии с людьми одной цели, а у нас не раскол, а смертельная схватка с врагом, который хочет стереть нас с лица земли и уничтожить нашу партию.
Викентий закрыл глаза и провел рукой ото лба к затылку. После недолгого молчания он поднялся.
— Нет, Павел, нет. Мне неопровержимо ясно, откуда в район пошла вся беда: вы напрасно тогда не попробовали поискать приемлемого для вас компромисса.
— Я тебе говорила! — воскликнула Клавдия.
Ее замечание меня ударило и испугало, как измена. И я вспылил:
— Это неправда, Клавдия, что мы не пробовали найти соглашение! Ты не имеешь права забывать, что мы с Тимофеем тогда же предложили сделать попытку договориться не келейно, а перед лицом рабочих. А Благов не пошел на это. Вам, товарищ Викентий, следовало бы понимать и знать, что Благов и не мог бы и не хотел выносить наши разногласия на суд рабочих. Вот и взвесьте, о каком компромиссе вы говорите, — о келейном сговоре за спиной рабочих. О сговоре с теми, кто зовет нас в лагерь приспособляющихся к нынешним палачам революции. Вам это ясно? Или не ясно? Ведь есть только один выбор: либо за старые наши революционные цели, либо против наших старых революционных целей. Мы хотим прийти на легальное совещание по рабочему быту затем, чтобы сказать: «Усиливайте революционную борьбу». А ликвидаторы хотят сказать: «Приспособляйтесь к Столыпину». Ладное единство! Чудный компромисс! Возможен ли паровоз, влекущий поезд сразу в двух противоположных направлениях?
Викентий тихо улыбнулся. Перестал расхаживать по комнате, присел на краешек дивана. Снова выдержал паузу. А потом заговорил очень мягко и с доброй улыбкой:
— Не кричите, Павел, не размахивайте руками… Бросьте этот обличительный тон. Вы же среди друзей, а не среди врагов.
— Нет! Какие же мне друзья те, кто защищает компромиссы с врагами! Нет! Нет! Я сейчас не среди друзей, не среди друзей!
Клавдия заволновалась:
— Павел, что с тобой? Успокойся! Разве и я…
— Да и ты, и ты… Это измена, Клавдия!
— Ты с ума сошел! Ты не слышишь, что говоришь сейчас!
Возможно, я не очень владел собою в эту минуту. Мне казалось, что рушится все сделанное нами с таким трудом, при таких препятствиях… И неужели готовится сдача всех позиций, завоеванных нами с Тимофеем и Ветераном? Для меня эта встреча с Викентием была как тяжелый сон, неотступный, безотвязный, прогнать который и хочешь, и не находишь силы. И без того борьба тяжела, а тут приходит не помощь, а новое препятствие.
Я напряг все силы, чтобы сдержаться, хотя все во мне внутри клокотало. Насколько возможно было спокойнее я сказал:
— Хорошо, Викентий. Ясно. Мы, по-моему, отклонились в споре и, увлекшись, не с того конца начали разговор. Перейдем к фактическому положению. Скажите мне, в качестве кого, с какой целью вы меня позвали и какие у вас полномочия, чтобы производить оценку работы нашего района?
— Отвечу! — живо откликнулся Викентий. — Никаких у меня нет полномочий… пока нет. Дело в том, Павел, что сейчас формируется новый состав временной исполнительной комиссии Московского комитета, идут разговоры, прикидки, намечаются разные кандидатуры. Всплыл вопрос, не направить ли меня к вам в район… Сошлись пока на том, чтобы для начала ввести меня в вашу районную исполнительную тройку и посмотреть, как сработаемся. Кстати, предлагается со мною вместе ввести и Михаила. Таким образом тройка превращается в пятерку. Мне поручили предварительно выяснить, как отнесся бы к этому район, и посоветовали вначале поговорить с вами.