Очевидно, администрация что-то узнала о брожении среди рабочих.
Насколько позволяла конспирация, мы со Степой ежедневно в часы смены бродили порознь в окрестностях спален, в надежде на какую-нибудь случайную встречу со знакомыми красильщиками или чернорабочими.
Наконец в субботний вечер случай представился. Я встретил красильщика Романа Кузовлева возле чайной. Он обрадовался:
— Очень кстати, товарищ Павел. Народ пустое болтает: вот, мол, сунулись к нам с агитацией, а как до дела — так в кусты, никого не видать. А что же, отвечаю, делать-то? Тут и мышонок к нам теперь не проскочит, не говоря уже о человеке.
Мы зашли в чайную пораздумать, как выйти из положения. Вскоре туда же забрел и Степа с Ильей Ермиловичем и Игнатом.
Сколько мы ни искали, сколько ни придумывали, а все нелегальные тропы оказались перерезанными, ни по одной нет проходу. Рассчитывать же на самостоятельную подготовку стачки силами Романа Кузовлева и Ильи Ермиловича с их близкими товарищами было трудно, хотя, по уверению всех троих, общее настроение на фабрике и по двору среди чернорабочих за это время несколько окрепло.
— Не хватает, Павел, только искры, — сказал Кузовлев.
— Да ведь искру-то… где ты ее возьмешь? Больно ветер силен, задувает, и все гаснет, — отозвался с печалью Илья Ермилович.
У нас появилась мысль поискать легальных путей, коли нелегальные пути в этом случае все закрылись. И тогда-то в этот субботний вечер у нас вызрел во всех деталях сложный план действий. Было намечено применить метод широкой агитации и созвать сразу несколько сот человек с обеих спален.
На другой же день с утра я принялся за это дело.
Не смущаясь воскресным днем, я явился к Благову, на его уютную квартиру. Свидание было не из радостных. Юлия встретила меня хмурясь, — боялась, что мое посещение может бросить на них тень. Благов вышел по-домашнему, в бухарском халате.
Я предложил ему исхлопотать разрешение властей на устройство большого открытого совещания при бюро профессиональных союзов для «узкоделового, узкопрактического» обсуждения «мелочей» быта чернорабочих на красильной фабрике. Разумеется, я не стал пугать Благова тем, что действительные наши намерения выходят за рамки беспредметного разговора и что наша цель — разъяснить рабочим и чернорабочим красильной фабрики их собственное положение, дать понять, чего им следует добиваться и какие требования выдвинуть в предстоящей стачке. Нам хотелось также воспользоваться этим собранием для согласования организационных шагов по проведению стачки и, может быть, удалось бы сформировать там же стачечный комитет: кандидаты у нас были уже на виду. И этого, последнего я также не сказал Благову. Но был ли у него зуб против рабочих красильной фабрики или эта старая лиса знала, что большевики вообще не ведут напрасных разговоров о «мелочах» быта, но только Благов разгадал, что за этим кроется какое-то боевое выступление. Он очень резко отказал в поддержке нашего предложения.
— Почему вы не согласны, Благов? Это же прямое дело и прямая обязанность профессиональных союзов.
— В том-то и суть, что вы неисправимый и узкий подпольщик и не знаете или не считаетесь с юридической, уставной стороной. Чернорабочие красильной не являются членами профессиональных союзов. Я их не виню за это: они слишком темны и слишком бедны. Но по уставу мы имеем право заниматься только членами профессиональных союзов. То, что вы предлагаете, нам полиция не разрешит.
Конечно, это препятствие можно было бы обойти, но я видел, что у Благова нет на это никакого желания.
Тогда я устроил встречу с Ветераном и Солнцевым. Солнцев, кроме работы в ячейке у Доброва, руководил партийной работой на Пречистенских курсах для рабочих. А Ветеран нужен был как наш изобретательный специалист по легальным, «подзаконным» открытым выступлениям.
Посоветовавшись, мы решили использовать существующую при Пречистенских курсах официальную легальную «комиссию по распространению гигиенических знаний среди рабочих».
Вместе с членом комиссии, доктором Ивановым, сочувствующим рабочему движению, мы составили план его лекции на тему «Личная гигиена рабочего», с подзаголовком «Что может сделать лично каждый рабочий для сохранения своего здоровья».
— Приготовим, доктор, вместе тезисы лекций, как требуется для полицейского разрешения, — предложил я. — Имейте в виду, что общий тон лекции — только личная гигиена, только то, что каждый индивидуально может сделать. Ни о каких общественных мероприятиях, пожалуйста, ни слова. Разбирайте только самые невинные вещи: например, свежий воздух в комнате, в которой спишь, обтирание холодной водой, регулярные прогулки, чистое белье, нательное и постельное, сытное питание, гигиеническая одежда, разумные развлечения и прочее в таком роде, доктор.