— А ты бы работать пошла.
— Куда? Здесь на каждое место по десять жен. Нет, уехать, только уехать.
— Ну что ж. Уехать тоже можно. Уговори Сергея...
— Он! Да разве он отсюда уедет? Это такой эгоист, до того в свою работу влюблен, просто ужас. Нет, послушай, почему это так выходит: ему все удовольствия — и днем и ночью...
Скворцов засмеялся и спросил:
— А тебе ночью разве нет удовольствия?
— Очень редко, — печально и просто ответила Люда.
Он поцеловал ей руку. С другого конца стола подполковник Шумаев, маленький человек с черными горячими глазами и бритым, слоновой кости черепом, крикнул ему:
— Что тебе, Пашка, жизнь надоела?
— Вот видишь, какой собственник, — вздохнула Люда.
Капитан Курганов опять робко потянулся к селедке: в эту минуту жена разговаривала с соседом. Скворцов услышал ее слова:
— От этой жары я становлюсь злая, как Муфистофель.
— Муфистофель, — повторил Скворцов.
— Это правда, — печально сказала Люда. — Сколько ему достается — это нельзя передать. Он и дочку в садик, он и на рынок, и все он. Я и сама хозяйка неважная, ничего не скажешь, но сготовлю и на стол подам безропотно. А она ему швырком: ешь! Прошлый раз Сергей у них в карты играл, так она им тарелку с помидорами прямо по столу так и двинула — кошмар! Нарезаны помидоры как ногой, ни маслом не заправлены, ни что. А она...
— Не надо о ней, Людочка, — попросил Скворцов. — Ну ее к бесу.
Заиграла радиола. Столы сдвинули, начались танцы. Две-три пары вяло задвигались по крашеному, до блеска натертому полу. Подполковник Шумаев подошел к жене и вежливо поклонился. Люда встала и положила ему на плечо руку, желтоватую и тонкую, как церковная свечка. Она была на полголовы выше мужа. Скворцов заметил, что она босиком. Узкие босые ступни — про них хотелось думать: не ступни, а ладони. На этих ступнях-ладонях она двигалась легко, проворно, чуть изгибаясь, как очень худая молодая кошка ходит вокруг ног своей хозяйки.
— И все-таки она бисиком, — сказала Муфистофель. — И как только муж терпит.
— Жарко, — ответил сосед.
— Всем жарко, но никто, кроме нее, не позволяет. Все в каблуках. Не деревня.
Скворцову сделалось душно, он встал из-за стола и пошел проветриться. По дороге его кто-то перехватил за руку. Это был сам хозяин, герой торжества, новоиспеченный майор Красников. Большая звезда празднично поблескивала на его новеньком двухпросветном погоне. Красников был счастлив и пьян.
— Посиди со мной, Паша! Я тебя во как люблю. Все собирался тебе сказать, да случая не было. Я тебя люблю. Не веришь?
— Отчего же? Верю.
— Ну, садись, друг мой закадычный.
Скворцов сел.
— Выпьем, Паша, за... В общем, за наши достижения. Вот я, майор...
Выпили. Водка была еще теплее, чем вначале. Просто горячая водка. Скворцова чуть не стошнило.
— Ну, люблю я тебя, как сукиного сына, честное слово, — говорил Красников в судорогах пьяной любви к ближнему. Он стиснул Скворцова поперек шеи и стал целовать.
— Пусти, брат, душно, — сказал Скворцов.
— Брезгаешь? Ну, ладно, брезгай. Все равно я тебя люблю.
— За что же ты меня так особенно полюбил?
— Ты — человек политически подкованный.
— Вот как? — удивился Скворцов.
— Честное слово. И я тоже политически подкованный. Я все перевожу на уровень теории. Вот недавно приходит ко мне моя Соня — хорошая женщина, но развитие еще не на высоте — и жалуется на трудности в домашнем хозяйстве. Я сказал: «Соня, во всем нужно базироваться на теорию». И с трудом достал книгу «Мужчина и женщина», том второй. Очень глубокая книга. Прочитала. И как ты думаешь? Помогло. Ей-богу, помогло! Вот она сама тебе подтвердит. Соня!
Подошла, улыбаясь, невысокая крепенькая женщина с гладко натянутыми на круглой головке черными волосами. Красников, не вставая, притянул ее к себе.
— Хочу тебя познакомить. Это — Паша Скворцов, любимый человек моего сердца. А это — Соня, законная жена.
— А мы уже знакомы, — сказал Скворцов.
— Ничего, я вас еще раз познакомлю, крепче будет. Дай ему руку, Соня.
— Красникова Соня, — сказала она, подавая руку дощечкой. Черные глаза у нее были выпуклые и чистые до сияния.
— Я тут, Соня, рассказывал майору, как я тебе по хозяйству помог. Было дело?
— Было-было, — сказала Соня, чуть-чуть подмигнув Скворцову. — А теперь тебе пора баиньки, ты уже набрался достаточно.
— Я-то? Я еще как штык.
— Слушайся маму.
Красников покорно встал и сделал ручкой:
— Гуд-бай.
Сонечка вывела мужа в соседнюю комнату и довольно быстро вернулась.