— Вам добавка, — проводница, появившаяся так вовремя, протягивает мне новую порцию.
Вся романтика умещается в ложке сахара.
— Куда мы едем?
— Куда захотите, — она подмигивает заплывшим глазом. Он шипит на меня, осуждая абьюзивное отношение к экипажу.
— Что мы везем?
— Лучше не знать. Вам оттуда ничего не унести без меня.
Проводница уходит. Узкое горлышко всей системы — эффектная блондинка.
— Дух свободы умещается в стенах черепной коробки. Хорошо, что тебя уронили головой в детстве.
Машинист кивает на дробовик в углу тепловоза. Я замечаю его только сейчас. Он ложится в руки знакомым вальсом. Что происходило до песочницы? Я должен взглянуть, что в вагонах моего поезда.
— Вся психология — раздувшийся комплекс, превратившийся в Эго, — бросает машинист мне вслед, когда я покидаю кабину.
Опьяненные коррозией тараканы разбегаются из-под ног. Патроны давно обросли мхом. Проводница бежит по коридору вагона, молотя руками в закрытые двери. Я прохожу мимо открывающихся купе, заглядывая внутрь. Люди в очках расстелили на столах схемы и бьют скрюченными пальцами по своим калькуляторам.
— Вы видели, как она разворачивает конфеты? — спрашивает один из них, хватаясь за изящные чертежи знакомых женских пальцев. — Настоящая находка, я все рассчитал.
— Плюсов много, — отвечает другой, — судя по цвету глаз, сможет прикрыть наши комплексы, сообщите на кухню. Пусть добавят специй.
Я шагаю по коридору, головы выглядывают из стен, провожая меня взглядом. Они тычут в меня руками. Заметив оружие — прячутся обратно. Вагоны гирляндой летят сквозь толщи воздушной пыли. Сколько их здесь? Я перехожу через тамбуры, в которых курят знакомые лица. Девочка с лопаткой держит в руке мою детскую фотографию. Она прожигает в ней отверстия сигаретой. По щекам текут слезы.
— Ты был моим ориентиром, идиот, — она запускает в меня тлеющий окурок щелчком пальцев. Узнаю нотки Стивии в ее голосе.
Вагон-ресторан выделяется яркими расцветками. Стены разрисованы всей палитрой красок. Повара в больших колпаках бегают, хватая сковородки и кастрюли. В эпицентре суматохи поднимается тесто из стальных нитей. Рядом я замечаю Смертника, он хочет что-то добавить в соус. В руке у него флакон.
— Стой, ублюдок, что ты здесь делаешь? — я прорываюсь в его сторону, расталкивая увесистых поваров.
— Наконец-то ты здесь, — он бросает мне хрустальный флакон, — вот главная работа Метафизика.
Я ловлю пузырек. В нем ничего нет, он пустой.
Вера управляет интерпретацией, или интерпретация — верой?
— Успех не в том, чтобы выиграть, а в том, чтобы побороть свою личность. Поставить ее на колени, прислонить пушку к виску и нажать курок. После этого взглянуть в свои глаза и увидеть там что-то большее, чем пустоту. Это и есть ты. Единственная правда, доступная тебе, — Смертник устремляется в следующий вагон, — Метафизик обитает на верхних этажах. Я иду за ним. Догоняй!
Динамик на стене шипит.
— Говорит машинист. Поезд приближается к конечной.
Надо спешить. Я переворачиваю все кастрюли, попадающиеся мне на пути.
— Без нас ты даже с дивана не встанешь, — один из поваров пытается спасти свои кулинарные амбиции, — без эмоций ты ничто, тупая кукла!
Музыканты в соседнем вагоне записывают песню на пленку, я никогда ее не слышал, но строки кажутся до боли знакомыми, как будто я сам их сочинил. В очередном тамбуре я замечаю рычаг стоп-крана. Пора останавливать этот цирк. Рукоятка оказывает сопротивление. С хрустом она опускается вниз. Мне сразу становится легче, ощущаю потоки заветного кислорода. Он борется с ядами, проникая в кровь. Еще не все потеряно. Поезд начинает интенсивно тормозить, вздымая железные облака стружки. Он останавливается недалеко от станции, это городской вокзал. Значит, мы все-таки добрались до города. Я спрыгиваю из вагона на железнодорожную насыпь. На горизонте Смертник движется в сторону единственного высокого здания, уходящего далеко в небо. Бетонный клык, торчащий из города.
Я иду к нему вдоль городских улиц, постепенно приходя в себя. Порывшись в карманах, я понимаю, что меня обчистили. Чертовы байкеры. На уличных фонарях развешаны листовки с моим лицом. Пешеходы на мгновение задерживают взгляд, когда я прохожу мимо, а затем старательно отворачиваются.
— Чего вылупились?! — кричу я им. — Это не я!
За мной движется уже небольшая толпа к тому моменту, когда я добираюсь до многоэтажки. Кнопка лифта в подъезде подплавлена зажигалкой. Я захожу внутрь кабинки. Приказная панель исписана маркерами. Рядом с кнопкой двадцать седьмого этажа нацарапано «Метафизик». Лифт устремляется вверх с таким усердием, что трудно сохранять вертикальное положение. Вывалившись на лестничную площадку, я вглядываюсь в номера квартир и быстро обнаруживаю нужную дверь. Из под порога одной из них сочится сладкий дым, как будто кто-то поджег сахарную вату. Дверь заперта, придется ломать. Взяв разбег, я устремляюсь в закрытую квартиру…