— Это тебе! — девочка в песочнице протягивает мне лопатку с песком.
Она здесь самая активная. Активный набор атомов. Еще вчера мы не понимали, где заканчивается рука, и начинается окружающий мир. Сегодня же набор атомов стал набором объектов. Я знаю, где заканчивается моя рука. Я даже могу сказать несколько слов. Я знаю только маты, и девочка плачет после моего ответа. Мне грустно. Так я узнаю про эмпатию. Какой-то долговязый парень позади нее прячет в песочнице сверток костей.
— Кусочек детства для взрослых, — подмигивает он.
Вскоре я встаю на две ноги и отправляюсь в путь. Вчерашние дети с умным видом тыкают меня носом в грязь и заставляют верить, что это цветы. Заставляют учиться тому, чего не знают сами. Верить в то, что давно опровергли и любить тех, кто не способен быть честным. Но все это круто, ведь ребенок подобен наркоману — его жизнь проходит в режиме «под кайфом». Я имею в виду усиленные эмоции. Супер-радость, супер-печаль, супер-вкус, супер-запахи. Все супер. Потом возникает толлер к реальности. Тебя уже не вставляет, как прежде. Речь про ту самую шоколадку, на которой ты вдруг понимаешь, что она перестала быть такой вкусной. Что с ней? Обертка выцвела и пожелтела, как осенний лист. Вкус начинки стал более черствым.
— Отец, что случилось, она просрочена?
— Ты просто повзрослел, сын. Поможет увеличение дозы.
— Дозы?
— Женщины, сынок, теперь они твой шоколад.
Первый поцелуй, первая сигарета, первая пломба — мины на твоем пути, взрывающиеся разными вкусами. Застрявшие осколки шевелятся в теле. Контуженый чувствами человек, ветеран детства. Кто-то переборщил с чупа-чупсами, кого-то не заметил быстрый водитель, кому-то не повезло в экспериментах с огнем. Остальные награждены шоколадной медалью. Поиски сахара могут завести далеко. Синяя голова, растущие организмы и старый матрас запускают новый виток эволюции, максимально сокращая лишние телодвижения. Но если хочешь поиграть в моралиста — добро пожаловать в высшее общество, блеющее серьезными терминами.
Голова кружится. Дверь съела больше кислорода, чем я рассчитывал. Кусок дерева напоминает доску для серфинга, потерявшую своего наездника. Обои нависают надо мной, грозно тряся бумажными кулаками. На стыках засохший клей. Они были приклеены наспех. Что скрывается за слоями бумаги? Сколько поколений предков сжигало кислород в этой дыре? Мне надо просто дышать и поменьше загоняться. Вдох. Выдох. Вдох. Воздух пробивает дорогу внутрь, минуя осколки зубов. Легкие расширяются.
Когда я смотрю в ее глаза, она напоминает мне мать. Стивия — моя любимая шоколадка. Она заменила мне сахар конфет. Как будто то самое неуловимое чувство настоящей жизни, чувство, которое ты даже не способен описать — выразилось в одной девушке в материальном мире. Теперь оно реально, его можно потрогать. И даже трахнуть, если повезет. Стала ли она спусковым крючком в заложенной в меня программе?
Она может рассказать, в чем была одета на первом свидании, но никогда не вспомнит — в чем был я. Мы познакомились случайно. Обычно про такое говорят — судьба. Разочарованный в своей внутренней пустоте, я тогда искал чем заняться, и не находил. Я завязал с алкоголем, и походил на зомби. Кристально трезвое нечто. Брось зависимость — и узнаешь, чего стоила твоя улыбка. Я шатался по улицам города в поисках того, что сумеет вдохнуть нотки жизни в серый туман. Время было вечернее, темнота улиц опустилась на холодный асфальт. Свернув в один из переулков, я увидел, как она отбивается сумочкой от пары злых гиен. Я собирался пройти мимо, оценив мельком размер ее груди, но взгляд упал немного выше.
— Помоги, — прочитал я в ее огромных зрачках. Сама жизнь говорит с тобой в этот момент.
Мы из одной песочницы.
И вот уже рука хватает кирпич, так кстати оказавшийся под ботинком. Он красного цвета и весь в отверстиях, олицетворение сердца человека, пережившего пубертат. Рука взлетает над головой парня, достающего из кармана нож. Если его голова прочнее, чем этот кирпич — нам конец.
Его голова оказалась не крепче арбуза. Так я получил первый срок, условный. Мне сказали, что еще одно неловкое движение, растление соседской девочки, скажем, или проезд зайцем в поезде — и меня закроют по-настоящему. С работой должен был начаться полный напряг, ведь работодатели оценивают человека по упаковке, словно это новогодний подарок. Но Стивия помогла мне устроиться к своим знакомым в газету. Я начал писать некрологи и сводки бытовых преступлений.