Легко перестраивать жизненный путь, взгляды, замыслы - молодому. Но - в 65 лет?
И ты - уверен, что прав. А в горле - жёлчь ото всего обвала.
Надо иметь неутерянную, выдающуюся гибкость ума: сразу перемениться ото всего и изо всего, в чём ты прожил жизнь. Как будто всё то была трын-трава, а ты, вот, бодро зашагал по-новому.
И спотыкаешься же на каждом шагу. И печи СВЧ и видеомагнитофоны - лучше и дешевле тезаровских хлынули из Японии. Значит, нечего и барахтаться, надо и эту самодеятельность прикрывать. (И ещё - увольнять, увольнять. Да и сами инженеры, служащие, рабочие уходили, не ожидая увольнения, - и кто уходил? Сперва самый талантливый слой, потом второй сорт. Осталась серая масса и балласт, из былых 18 тысяч - только 6.)
Год прошёл - и четвёртая часть осколков Тезара обанкротились, лопнули, распущены. А кто-то - вывернулся, находил прибыли. Надо всматриваться, искать никем не проложенные, не предусмотренные, не увиденные пути, да саму землю рыть - и под землёй искать, а хоть и в космосе. Вот мелькнула новинка: переносные, подручные телефонные аппараты, работающие через спутники, подхватываем! строим для них базовые станции, коммутаторы и продаём абонентные номера, вот и прибыль! Да простые газовые счётчики, каких и у Газпрома нет, а всем нужны, - прибыль!
Да господа-товарищи, нам ничего не надо стесняться, нам подходит любая торговля! - хоть и граблями, хоть и шляпами, хоть и сдавать в аренду любые наши роскошные помещения, - наши дворцы и наши детские садики - хоть под магазин скандинавской мебели! хоть под супермаркет! под казино или под прямой бардак! (Только быт - и продавать, а старые цеха - кто у нас купит? А что - и государство, отказавшееся от нас, ещё и заберёт - за долги, за энергопитание.)
Но самая плодоносная идея была - создать свой банк, в сращении с успешными осколками Тезара. По своей-то поворотливости и не упустили короткую пору, когда банки открывались гроздьями, - а опоздавший пусть потом ногти грызёт. Банк - это нервное сплетение всего живого и творящего! И, сами не ожидали: через три года банк при Тезаре получил американскую премию "Факел Бирмингама". (В том штатном Бирмингаме когда-то началось возрождение в Великий Кризис, оттуда и премия.)
Те оборонные директора, которые и год и два всё ждали государственных заказов или производили в долг, - теперь жалко барахтались, как лягушки на песке. А Емцов - не только всё успел вовремя, но даже нисколько не расслабился от излома, но даже расхаживал по прежним своим территориям по виду ещё властней и гордей, чем прежде, знаменитым тогда красным директором. Проходя казино, иногда и морщился: "этим импотентам, недоросткам, ещё сам заплатил бы, чтоб не слышать их музыки." Он опять был - победитель, хоть и спрятал в дальний ящик стола свои прежние ордена и золотые звёздочки Героя. Гибкость ума и нестареющий деловой азарт - и ты никогда не пропадёшь! Говорил:
- У меня такая идея, что делать деньги - оказалось интересное занятие. Никак не меньше, чем отбивать пульс ВПК или, скажем, соображать в кибернетике.
А сынок подрастает - пусть-ка поучится за границей.
2
В доме по улице Карла Маркса No 15 произошло покушение на банкира. Это был взрыв во входном тамбуре дома, но сам банкир остался жив и тут же уехал, с женой, на автомобиле.
В областное Управление по Борьбе с Организованной Преступностью сигнал о происшествии поступил поздно вечером. Дежурный лейтенант должен бы тотчас ехать на расследование, но, даже прихватив двух автоматчиков, ночью можно попасть в положение опасное: где один взрыв, там хоть и второй, и третий. Поэтому лейтенант подождал до рассвета - февральского, не раннего, - тогда и поехали.
Дом оказался кооперативный, самими жильцами были устроены внешняя стальная дверь и за ней тамбур. На двери и сейчас сохранился примагниченный остов одной из двух разорвавшихся мин. Внутренняя деревянная дверь была прорвана взрывом на уровне человеческой груди, и весь тамбур вкруговую иссечен осколками, усыпавшими пол: по предупреждению лейтенанта домовая служба ничего за ночь не тронула, а вечерние возвратные жильцы проходили с великой опаской. Лейтенант произвёл все замеры, составил описание случая. Самого банкира (по фамилии Толковянов, ещё молодой человек) в доме не оказалось. Из его квартиры - стандартной, двухкомнатной, что удивило лейтенанта, - никто на звонки не отозвался: они с женой так и не вернулись после взрыва, а двухлетний ребёнок, объясняли тут, наверно у бабушки.
На том закончив пока расследование, лейтенант спешно вернулся к себе в Управление, чтоб успеть до утреннего прихода на работу майора и других сотрудников. Успел. Но майор почему-то всё не шёл - а в 10 часов приехал сам подполковник Косаргин. Лейтенант рискнул пойти доложить прямо ему.
Подполковник был сорока лет, сейчас в гражданском костюме, но с явной военной выправкой, подтянут. Он 15 лет прослужил в Органах, ушёл оттуда года полтора назад. И уже с год был вот здесь.
Лейтенант всё доложил, показал и схематический рисунок. Один раз Косаргин поднял бровь, тоже усумнясь насчёт скромной квартиры.
- Что прикажете, Всеволод Валерьяныч?
Лицо Косаргина было худощавое, энергичное, и выраженье его всегда готовность к немедленному делу.
- Как Толковянова зовут, вы узнали?
- Да. Алексей Иваныч.
- А сколько ему лет?
- Двадцать восемь.
По гладкому лбу Косаргина пролегла косоватая складка - раздумья? вспоминанья?
- Я, пожалуй, займусь этим сам. Звоните в банк, найдите Толковянова.
Лейтенант готовно повернулся, облегчённый, что ночное промедление не поставлено ему в вину, пошёл исполнять.