– Где он?
– А я ж откуда знаю, – пожал еврей плечами.
– Не мучь ты меня, жид! – закричал Петр. – Ты не мог не видеть, как горело его мурье. Или скажи все и я заплачу тебе, или… – и он грозно поднял руку.
Жид испуганно отшатнулся.
– Ой, ей! Я все буду говорить пану! Я бедный еврей! Я бедный еврей! Что я могу! Одни говорят: скажешь – убьем, пан говорит: не скажешь – убью! О, я бедный! Они давали десять карбованцев, пан даст двадцать.
– Дам! Говори!
Петр кинул ему две золотые монеты, и Лейзер торопливо, размахивая руками, начал рассказывать.
К Хаиму приехал польский гусар и у него жил. Потом Хаим говорил с Мордке, потом они достали коней, возок и вот вчера в ночь уехали, а хату зажгли. Панна Анеля кричала и плакала. Он жалел панну, потому что пана Подкомория все знали, но у польского гусара были пистолеты и сабля…
Петр даже пошатнулся от неожиданного удара.
Увезли! Она просила уберечь ее, и он ей не поверил! Теперь где она?..
– Куда они поехали?
– Дали Бух, не вем! Як Бога кохам не вем! – заклялся жид, мотая головой.
– В Вильну?
– Може, и в Вильну…
– По какой дороге?
– Я ж так испугался, что и не глядел, уехали, и Бог с ними!..
Петр тихо пошел по двору, вышел на улицу и сел на коня. Лицо его было бледно как бумага, глаза потускнели, и он не видел и не сознавал дороги.
– Петр Михайлович, что с тобой? – испуганно воскликнул Тугаев, встретив его.
Петр махнул рукой и, сойдя с коня, бессильно опустился на обрубок дерева.
– Да скажи, – приставал Тугаев, – може, я помогу в чем, а?
Князь молчал. Потом вдруг встал и сжал кулаки. Мертвенная бледность сменилась гневным румянцем. Глаза сверкали.
– Слушай, – сказал он Тугаеву, – у меня какой-то поляк украл Анелю. Украл и увез! Украл душу мою! Слушай, я клянусь теперь, – и он поднял руку, – не знать женщины, кроме моей Анели. Клянусь искать ее всюду, а дотоль ни одного поляка не щадить! И будь он пеший, без меча или пистоля, будь он наг, бос и болен – я все же убью его! Клянусь в этом! – И он широко перекрестился.
Тугаев смотрел на него пораженный, безмолвный.
– Если тебе нужен пособник, я твой, – сказал он наконец.
Петр обнял его и вдруг разрыдался. Для молодого сердца горе было слишком тяжело и нежданно.
– Павел, как мне горько! Господи, как мне горько! – со стоном произнес он.
XXIII
Немного истории
Чума окончилась, то есть ее страшное опустошительное действие окончилось настолько, что жители могли воротиться в Москву во главе с царской семьей и Никоном, патриархом, но по Руси она еще губила людей, медленно смиряясь, как разъярившийся зверь. Повсюду были выставлены заставы, устроены карантины, и пришедшие из чумных местностей наказывались смертью.
Успокоенный царь снова вернулся на театр военных действий в Смоленск (где была его главная квартира) и двинул войска свои далее, но и без него князь Трубецкой и Шереметев одерживали победы над ляхами.
Триумфальным шествием был весь поход русских на Польшу; неприятель разбегался в страхе, города падали и сжигались. Шереметев взял город Велиж, а царь взял Борисов, перешел Березину и стал под Вильной. Гетманы Радзивилл и Гаевский были разбиты наголову и бежали. Вскоре были взяты Ковно и Гродно, наконец пала Вильна, и 30 июля 1655 года, через два года после начала похода, царь торжественно въехал в столицу всей Литвы. Торжественность въезда превосходила все дотоле виденное, и царь поразил своих великолепием простодушных литовцев.
В город друг за другом въехало шестьдесят карет, причем по одной карете в двух десятках были разительно роскошны. Обитые алым, синим и зеленым сукном, запряженные каждая двенадцатью красивыми лошадьми, с кучерами в высоких черных шапках и голубых кафтанах, они заставляли думать, что в них сидит сам царь. Но царь ехал позади этих шестидесяти карет, в драгоценной карете французской работы, обитой коричневым бархатом, с пятью главами наверху, с позолоченными орлами на главах. Кучера были также в высоких шапках, но в коричневых кафтанах.
Царь сидел в боевом облачении, но вместо шлема на нем была шапка Мономахова, вся унизанная жемчугом. Вокруг кареты шло двенадцать брабантов с ярко блестящими секирами, впереди бежали вершники и скороходы, сзади густой толпой шли и ехали полковники, генералы и ближние бояре, и все время беспрерывно грохотали пушки.
Царь занял Радзивиллов замок, до которого по всей дороге было разостлано алое сукно.
Литва стала нашей. А в то время как мы одерживали победы, завоевывая Литву, шведский король Карл X завоевал Польшу. Он занял Варшаву, Краков и шел по всей земле с огнем и мечом.