– Я и не боюсь ни людей, ни бесов, ни наваждения!
– А зачем пришел? – спросил назвавший себя Еремейкой.
– Говорят, ты всякую пропажу находишь, а у меня есть такая!
– Нахожу, соколик, нахожу! Хи-хи-хи! А ты что старику дашь за это? Ась?
– Не обижу! Колдуй!
– Сейчас, сейчас, милостивец! Крест-то на тебе? Ась?
– На мне!
– Скинь его, скинь! Отдай Кряжу, что ли, он подержит! Ну, ну, соколик!
Князь колебался одно мгновение.
Э, была не была!
– Кряж!
– Чего? – отозвался Кряж издали.
Петр усмехнулся и сам пошел на голос Кряжа. Он шагах во ста сидел под кустом и звонко лязгал зубами.
– На крест тебе мой, и жди меня!
Петр вернулся к дубу снова.
– Ну, старик, колдуй! – сказал он.
IV
Колдовство
– Сейчас, сейчас, княже! – сказал, хихикая, старик. – Не торопись только!
Он присел на корточки, и князь услыхал стук огнива о кремень. В темноте посыпались красные искры и на миг осветили желтое лицо старика, раздувающего тряпицу. Еще мгновенье, и князь увидел вспыхнувшее пламя костра, очевидно, сложенного раньше, и над ним на треножнике котелок. Пламя разгорелось. Старик встал на ноги.
– Слушай, – сказал он князю, – я очерчу круг, и ты смотри из него не выступай. Что бы ни было, стой, а то всем нам худо будет!
Князь кивнул головой, а старик, взяв палку, стал очерчивать по земле круг, бормоча себе под нос заклинания.
– Шиха, эхан, рова! чух, чух! крыда, эхан, щоха! чух, чух! Маяла да на когала! Сагала, сагала! – слышал князь его бормотания.
Костер разгорелся. В котелке что-то шипело, клокотало. Старик окончил чертить круг, стоял над котелком и ломался – и в сердце князя начинал пробираться суеверный страх.
Вдруг старик выпрямился, подняв кверху руки, и громко завопил:
– О вилла, вилла, дам, юхала! Гираба, нахора, юхала! Карабша, гултай, юхала!
В лесу раздался жалобный плач филина, где-то, словно ребенок, закричал заяц, пронесся ветер, шумя ветвями. Князю показалось, что вокруг него стонут, гогочут и кричал на сотни голосов. Он схватил рукоять ножа и судорожно сжал ее.
Старик стукнул о котелок палкой и, быстро сняв его, поставил на землю перед князем. Костер медленно угасал.
– Смотри, смотри! – прохрипел колдун князю и, воздев кверху руки, стал приседать, прыгать и выть диким голосом свои заклинания: – Кумара! Них, них, запалам, бада. Эшохоло, лаваса, шиббода! Кумара! Ааа-ооо-иии-эээ-ууу-еее!
В тишине ночи плачем, воем и стоном разносился его крик. Перед князем стоял котелок, бурля и шипя. Князь глядел на него и видел, как из него, словно туман, поднимается белый пар.
Вдруг князь задрожал и побледнел.
Пар поднимался выше, выше и мало-помалу принимал очертания воздушной легкой фигуры.
– Анеля! – воскликнул князь.
– Ха-ха-ха! – закричал где-то филин.
– Гаятун, гаятун! – выл старик, а очертания приняли явственную форму Анели, и она, казалось, тянула белые, прозрачные руки к князю. Вдруг рядом появилась усатая рожа поляка. Грубая темная фигура обхватила призрак Анели и помчала ее вдаль. Все смешалось. Князь тяжело перевел дух и опять вскрикнул. Пар клубился, охватил его всего как туманом, и из струй начали рисоваться новые картины.
Сшибка. Дерутся. Льется кровь. Русские? Нет, это казаки с ляхами. И снова Анеля! Какой-то усатый казак в красном жупане с черным чубом мчит ее на коне…
Полуосвещенный покой. Горит лампада. Кругом диваны, подушки, ковры… кто-то сидит в белой чалме, и опять Анеля… в голубых шальварах, с белым покрывалом на голове. Она падает перед человеком в чалме на колени. Она кричит. Что это? Двое черных эфиопов бегут, бросаются на Анелю, рвут на ней одежды, и вот она нагая, с волосами до самых пят…
– Анеля! – снова закричал князь, и опять все исчезло.
…Крики, пожар, суматоха, злые разбойничьи лица, молодая девушка с черной распущенной косой и витязь, секущий мечом в обе стороны…
…Брачный пир… витязь и девушка…
– Шью, шью, бан! Ба, ба, бан, ю! – выл хриплый голос старика.
Князь очнулся. Кругом было темно и глухо. Старик хрипел подле него и говорил:
– Все, княже!
Князь тяжело перевел дыхание. Что это было? Сон? Наваждение? Шутки дьявола?
– Проводи меня до слуги, – сказал он колдуну.
– Идем, идем! Пробил урочный час, скрылась бесовская сила! Рвалась она, хотела нас ухватить, да сильны были заклятья, – бормотал старик, взяв князя за руку и ведя его.
– Кряж! – крикнул Петр.
– Княже! – отозвался неуверенный голос слуги. – Жив! Слава Те, Господи! На крест тебе! Одевай!
Голос слуги вернул Петра к действительности. Он надел на шею крест и совершенно оправился от неясного страха.