Княжна Анна сразу поразила его воображение, и он вернулся домой отуманенный страстью.
В детстве обручили его родители с дочерью симбирского воеводы Квашнина, и выросла Тугаеву сперва некрасивая невеста, а потом нелюбимая жена. Не было радости в его доме, и он чувствовал загубленной свою жизнь и чуждался людей. Только с Петром и вел свою дружбу, а тут увидал он Анну, и совсем кругом пошла его голова. По тогдашним понятиям не было преступления хуже измены супружескому долгу. Неверные жены живьем закапывались в землю, неверные мужья погибали на эшафоте, обольщенные девушки казнились смертью, их обольстители умирали от руки палача. Все эти меры не искореняли преступления, но, вселяя страх наказания, придавали таким преступлениям характер крайней греховности. Князь Тугаев сознавал это и долго мучительно боролся со своей страстью, но не в силах был победить ее. Через Федьку Кряжа он подкупил Дарью, сенную девушку княжны, и она стала змеиным языком нашептывать ей обольстительные речи, волнуя ее кровь и кружа ее голову.
Сытая, спокойная теремная жизнь, развивая женщин физически, давала избыток здоровья и силы, которые искали выхода; строгое затворничество развивало воображение, вольные разговоры сенных девушек будили страсти, и первый встретившийся пробуждал к жизни сердце девушки.
Князь Тугаев был красив и молод. Слава о его ратных подвигах дошла и до терема. Немудрено, что у Анны закружилась голова, когда она услыхала Дарьины речи.
Дарья говорила про его силу и богатство, про его молодость и красоту, про его безумную любовь к Анне, заревом вспыхивали щеки молодой княжны, туманились глаза, прерывисто дышала грудь, когда она слушала речи своей обольстительницы. Наступила душная летняя ночь, луна трепетно светила в окошко, запах сирени и акации стоял в воздухе, трелями заливались влюбленные соловьи, и княжна томилась в своей душной горнице, разметавшись на постели. Видела она князя. Он протягивал к ней руки, он говорил о любви. И вставала она утром усталая, измученная ночными грезами. Розовые щеки ее бледнели, вокруг глаз темнели круги, звонкий смех раздавался все реже и реже, и княгиня, с тревогой смотря на дочку, ласково спрашивала ее:
– Аннушка, али тебе недужится? Скажи, ласковая! Лекаря недолго позвать.
– Нет, матушка, я здорова! – тихо отвечала княжна, и голос ее вздрагивал от волнения.
– Пожди, – говорила княгиня, – ужо к деду съездим. Он за тебя помолится. Ишь побледнела как; ровно снег весенний!
Княжна Дарья Васильевна, жена Терентия, усмехалась и говорила:
– Что вы, матушка, беспокоитесь? Просто с жиру бесится об эту пору. Все мы так же изводимся. Погодите, найдется жених, и все как рукой снимет.
Княжна вспыхивала и убегала к себе, а молодая княгиня звонко смеялась.
Как ржа точит железо, как вода капля за каплей долбит камень, так вкрадчивые речи сенной девушки делали свое дело. Анна беспомощно только шептала:
– Да ведь он женатый. Грех!..
– И что за грех человеку по-божески на его любовь ответить? Ведь тебя не убудет от этого, а уж он и любит! – И она передавала его страстные речи.
Не устояла Анна и вышла на свидание к Тугаеву.
Это была ночь безумств. Страсть неудержимой силой охватила Анну. Порывистый Тугаев покорил ее, и она отдалась ему со всей доверчивостью своей невинной души.
Еще сильнее стал мучиться Тугаев, чем ранее от невысказанной любви. Тогда казалась она ему мечтой, недостижимой грезой, а теперь, когда он уже держал Анну в своих объятиях, когда целовал ее глаза, щеки, губы, – не обладать ею было для него мучительной пыткой.
Страшно ему было и за себя, и за жену, и за бедную. Анну, а та, пламенея к нему, горько сетовала:
– На свою погибель встретила я тебя, Павел! Лучше было бы нам не знаться с тобой, чем идти на такое греховное дело.
– Не говори так! Не терзай меня, – ответил он, зажимая ее рот поцелуем, – сил моих нету переносить муку эту!
И нередко их любовные свидания походили на свидания людей, плачущих о дорогом покойнике.
Долго мучился Тугаев и наконец решился. Может быть, не созрел бы так быстро в его уме план, если бы Петр не упомянул про колдуна, а теперь колдун все решил. Смотря в воду под его припевы, Тугаев увидел свое счастье: он стоял под венцом с любимой Анной. А расставаясь, колдун дал ему такого зелья, от которого, когда захочет князь, тогда и станет вдовцом.
И князь мрачно думал: «Увезу и буду хоронить ее ото всех, а там сделаюсь вдовцом и будто найду ее и повенчаюсь» – и при этих мыслях лицо его озарялось мрачной улыбкой. Но, склоняя Анну, он все же не решался поведать ей свои сокровенные думы.