Они прижались к забору. Их кони насторожили уши и пугливо вздрагивали. Толпа приближалась.
Впереди шел огромный детина в парховом кафтане и, махая бобровой шапкой, кричал:
– Всех бояр изведем, братцы! Поклонимся царю-батюшке и скажем: будь сермяжным, а не боярским царем!
– Го-го-го! Карачун боярам! – гремела толпа.
– Эй, жги, говори! Над боярами что хочешь, то твори! – визжал чей-то голос.
– Кого бить теперь?
– Куракина с Теряевыми добивать надо!
– К ним, к ним!
И с криками толпа поравнялась с нашими всадниками.
– Это что еще за птицы? – закричали из толпы. – На конях народ ловить, а? Чьи холопы?!
Кряж толкнул Петра и тотчас ответил:
– Теряевские! От них убежали и коней увели. Все хоть есть чем их попомнить.
– Верно! – закричал кто-то.
– Что, братики, лущат их? – спросил вожак.
– Во как! – наудачу ответил Кряж.
– А соседа окаянного?
– Тоже!
– Ребята, айда! На помогу! – И толпа ринулась бегом.
Вскоре улица опустела. На Кряже и его господине лица не было.
– Плохо, Кряж; может, их и в живых нету!
– Спешить, князь, надо!
– Скачем! До полка недалеко!
И они поскакали к своему полку.
Там шли сборы.
Немец Клинке не поступил как прочие начальники и не решился разбивать полк на отряды, а хотел собрать его в полном составе и весь вчерашний день разыскивал солдат.
Петр влетел на двор и бросился к нему.
– Много народу?
– О, та! – торжествующе ответил немец. – Пошти все, окромя тех, что с бунтовщиками ушли!
– Собирайте их!
– Они собраны! Здесь! Бей в тулумбас! – велел он дежурившему. Тот стал колотить палкой по огромному барабану, и на его гром стали сбегаться солдаты.
– Здравствуйте, други! – сказал им Петр. – Идем скорее своих спасать.
– Здрав будь, князь! Идем! – закричала толпа солдат.
Клинке поспешно выстроил их.
– Ну, с Богом! – сказал князь, становясь впереди них на коне. – Идти тесно, не разбиваться. Отдельных драк не затевать! Придем на место, так команду слушать. Да зарядите пищали!
Спустя несколько минут рейтарский полк числом четыреста человек плотной массой двигался по кривым улицам, спешно направляясь к домам Теряева и Куракина.
Петр вел их и замирал от страха.
Что он увидит? Что застанет? Может, уже обгоревшие стены и обугленные трупы.
Он бледнел и вздрагивал при одной этой мысли.
– Скорее, скорее! – торопил он. Им навстречу попадались кучки пьяного народа, при виде силы поспешно разбегавшегося в разные стороны.
Наконец широкой лентой сверкнула Москва-река. Петр увидел небольшой холмик, на котором стояли дорогие ему усадьбы, взглянул на них и замер.
Словно муравьями, они были облеплены кругом бунтовщиками.
– Ломи! Ломи! – доносились среди гула отдельные возгласы.
– Огня бы!
– Смерть им, окаянным!
– Покажем им, как наши за царя правят!
– Налегай!
– Эй, ухнем! Рраз!
– Тащи, братцы, смолы да пакли!
Петр остановил полк, подозвал Клинке и еще двух офицеров и стал с ними советоваться. Потом они разделили полк на три части. Одна осталась на месте ожидать сигнала для помощи или бить беглецов, другая пошла низом по берегу реки в обход к дому князя Куракина, а третья, с Петром во главе, пошла прямиком на холм.
Князю Теряеву и Куракину приходилось плохо. Чернь разломала ворота и волной хлынула на дворы. Забор был разметан, и оба дома соединились в один. Часть толпы побежала в погреба, часть бросилась к домам, где встретила отпор, но недолговременный. Силы были слишком неравны. Слуги Куракина в смятении бросились наверх в терем.
– Переряжайтесь, голубушки! – кричала растерявшаяся мамка. – Одевайтесь сенными девушками! Авось от них, нахальников, нашу пташку спасем!
Княжна лежала почти без чувств, пораженная ужасом. Княгиня выла на весь терем. А внизу ревела буйная толпа. Вдруг по всему двору пронесся крик, почуялось смятение. Раздались выстрелы. Послышались боевые крики.
Мамка бросилась к окошку, заглянула в него и закричала.
– Спасены! Спасены! И опять наш голубчик тут!
– Кто? – спросила княгиня.
– Да все он, Петруша, князь Теряев! – И, смотря в окошко, она продолжала рассказывать: – Ишь, как мечется на коне, словно молния! Так и бегут от него разбойники. Вон теперь метнулся на отцовский двор!
Княжна очнулась от слов своей мамки и жадно вслушивалась в ее слова. Сердце ее трепетало и билось, лицо раскраснелось, и она вполголоса говорила:
– Он, мой сокол! Он, мой голубчик. Это ему Мать Царица Небесная на сердце послала!
Князь Петр поспел в самое время. Едва хлынула толпа во дворы, он ворвался следом за ней и клином врезался в нее со своими рейтарами. Раздался залп из пищалей, и полупьяная безоружная толпа с воплями ужаса заметалась по двору. Рейтары били направо и налево; княжеские слуги выскочили из засады дома и стали вязать веревками попадавшихся им. Пораженные отчаянием бунтовщики бросились прочь из дому, но там по дороге их перехватили оставшиеся в засаде отряды. Князь Теряев, мысленно обрекший себя на погибель, со слезами радости обнял сына: