Ворота заперли, едва вышла толпа.
Петр поручил немцу Клинке ловить со стрельцами оставшихся воров, а сам, собрав свой полк и прихватив еще стрелецкий, три часа спустя двинулся в тыл бунтующим и шел за ними следом, готовя им поражение.
– Не иначе как на Москву ехать! – решил государь со своими боярами, поднимаясь с кресла.
Милославский робко заметил ему:
– Боязно, государь!
Царь взглянул на него и вспыхнул как порох. Глаза его сверкнули.
– Мне боязно? – воскликнул он. – Царю боязно идти к своему народу? Отцу к детям? Да в уме ли ты, боярин? Тебе надо хорониться нонче, – добавил он спокойно. – А цари от народа никогда не прятались!
В это время, забыв придворный обиход, дворянские дети вбежали в палату и закричали:
– Идут, идут! Берегитесь!
Бояре заметались. Милославский бросился в покои царицы и там забился в дальний угол. Вспомнил он, как в 1648 году разъяренный народ шарил Морозова, как расправился с искупительной жертвой, Плещеевым. Вспомнил и затрепетал от ужаса и позора.
Вспомнили это и бояре и бросились кто куда. Царь оглянулся и увидел подле себя только князя Терентия Теряева да дворянских детей.
Он горько усмехнулся и сказал:
– Знает кошка, чье мясо съела. Пойдем, князь! – и твердым шагом пошел к выходу.
Тысячная толпа бежала с гамом и криком, неистово махая руками.
Увидев государя, она бросилась к нему и вмиг окружила его со всех сторон.
Дворцовая стража только ахнула и не решилась, за своей малочисленностью, идти к царю для охраны.
Царь, тихий, улыбающийся, совершенно спокойный, в сознании правоты своей, стоял среди возбужденного народа.
Из толпы раздались отдельные крики, которые вскоре слились в протяжный гул.
Царь поднял руку.
– Ничего не слышу! – сказал он. – Говорите, выборные!
– Отдай нам Милославского! Он вор и всем ворам потатчик! – раздался отдельный возглас.
Наиболее смелые выдвинулись к царю.
– Царь-батюшка, – заговорили они, – житья не стало. Окружили тебя псы бояре, и не слышишь ты стона нашего, не видишь слез! Сперва десятой, а теперь уж и пятой деньгой обложили, за все берут! За воз берут, прорубное берут, посошное, на правеже забивают! Жить нельзя!
– Ямчужные, городовые, подможные, приказные – все плати! – закричали другие голоса.
– На завод селитряный дрова вози!
– Серебром давай, а откуда оно, коли его все к рукам прибрали!
– Воеводы ходят да кричат: кого хочу, того в тюрьме сгною!
– Смилуйся, государь!
– Теперь тесть твой да собака Матюшкин людей в приказ берут да в дыбы казны добиваются от них!
– Выдай нам Милославского!
Толпа волновалась и, тесня царя, хватала его за руки, за подол платья, за пуговицы.
Царь стоял недвижим. Лицо его то принимало выражение страдания, то вспыхивало стыдом за своих бояр.
– Ну-ну! – заговорил он наконец, совладав с собой. – Успокойтесь, детушки! Теперь вы до меня дошли. Я все узнал! Вот сейчас на Москву поеду и сам сыск учиню.
– Выдай нам бояр твоих!
– Выдай Милославского!
– Не могу! Сами судите, кто над всеми старшой? Я, милостью Божьей! Мой и суд, моя и расправа! Коли сыщу вины на них, никого не помилую!
– Чему нам верить?
– Мне верить, царскому слову моему! – гордо ответил царь и выпрямился с величественным жестом. – А теперь идите с миром назад, в Москву! Я туда сегодня же выеду. Там и суд будет! Выберите от себя челобитчиков!
– А в чем зарок?
– Богом клянусь вам и своим царским словом!
Из толпы выдвинулся здоровенный детина и протянул царю свою огромную руку.
– Бей, государь, по правде рукой! – сказал он.
Царь вспыхнул, потом засмеялся.
– Ну, ин быть по-твоему! По рукам! Вы в Москву, я за вами! – И он опустил свою руку в широкую лапу мятежника.
Тот в неистовом восторге обернулся к толпе и, показывая всем свою правую руку, закричал:
– Бил государь по рукам! Теперь верно! Домой, братцы!
– Назад! В Москву!
– Многие лета государю-батюшке!
– Здравствовать тебе на радость нам!
– Слава царю!
Царь долго смотрел вслед удаляющейся толпе. Потом обернулся к Терентию и с тихой улыбкой сказал:
– Что дети!
– Да, что дети! – ответил Терентий и сурово прибавил: – А обидеть их – что детей обидеть. Одна защита у них – это ты!..
Царь кивнул головой и тихо пошел во дворец.
XVIII
Сила и правда
– Завтра в утро на Москву сбираться, – сурово отдал приказ царь, входя в палаты.
Бояре видели всю сцену царя с народом и теперь, успокоенные, повылезли из щелей и окружили царя. Он чувствовал себя героем и развеселился.
– Эй, вы! – шутил и смеялся он над их страхом. – Царские слуги!