– Кто там?
– Царский гонец! – сердито ответил Кряж. – Отворяй, что ли.
– Сейчас! – ответил привратник, захлопнув окно, и скрылся.
Наступило томительное ожидание.
Кони нетерпеливо фыркали и топтались на месте. Кряж ворчал:
– Ишь, воронье гнездо! Не боярыня, слышь, а черница какая-то! Коли ты юродивый – настежь ворота, а царский посол – так от ворот поворот!..
Наконец заскрипели ворота; князь Петр въехал на широкий двор и по обычаю тотчас спешился. Когда он подошел к крыльцу, ему навстречу вышел Терентий.
Это было так неожиданно для Петра, что он даже отшатнулся.
– Терентий, ты? – воскликнул он изумленно.
– Сам видишь! – ответил Терентий и спросил: – С чем к боярыне приехал? Али опала какая?
Петр оправился и ответил:
– Самой боярыне сказать приказано. Коли ты встретил меня, так и проводи до нее. Скажи, царский посол!
Терентий усмехнулся:
– Ей это не в удивление. У нее один царь: Христос. Ну да ин пойдем!
Петр вспыхнул от презрительного тона Терентия, но сдержался и пошел следом за ним по горницам, пропитанным запахом ладана. Терентий оставил его в одной из горниц, сказал:
– Подожди здесь. Сейчас выйдет! – и скрылся за маленькой дверью.
Петр остался один и с негодованием встряхнул головой.
«Позор всему роду Теряевых! Старший брат словно келарь послушник при опальной боярыне!» Никогда не ожидал он такого зазора. За дверью раздавался сдержанный шепот, потом отворилась дверца, и в комнату вошла Морозова. Петр взглянул на нее и невольно смутился. В ее фигуре столько было величавой простоты, в ее лице столько суровой гордости, что Петр сразу почувствовал себя ничтожным мальчиком перед ней. Однако он оправился, поклонился ей наотмашь и сказал:
– Великий государь прислал меня до тебя, боярыня, чтобы быть тебе по чину на свадьбе во главе прочих боярынь и царице титул сказать!
Морозова склонила голову, потом выпрямилась и ответила Петру:
– Благодарю государя за честь, а только не могу я идти и дьявола радовать. Не могу потому, что служба у вас не Божья, а антихристова, что свадьба у царя скоморошья и что невместно мне, смиренной рабе Божьей, на скоморошьи игры взирать. Вам радость, а мне скорбь, потому – вижу, как вы, неразумные, все антихристу продались.
Краска залила лицо Петра. Он считал себя верным царским слугой. По его понятиям, царь был земной владыка, и оскорбление царя было для него оскорблением святыни. Он с изумлением воззрился на Морозову и сказал:
– Так ли слышу?
Она усмехнулась и ответила:
– Так, миленький, все так! Так и царю перескажи…
Петр, не поклонясь, повернулся и вышел от Морозовой, смущенный, взволнованный. Он уже собирался сесть на коня, как вдруг к нему спешно подбежал Терентий и, ухвативши его за руку, взволнованно сказал:
– Брат! Как старший после отца, заклинаю тебя: не передавай царю ее речи! Не ускоряй конца ее!.. Скажи царю как-нибудь иначе; скажи просто, что недужится ей; пусть, коли будет что с ней, так не от нашего рода! – Голос его дрожал, и гордый Терентий умоляюще смотрел на брата.
Брат вспыхнул:
– Как она смела так на царя говорить? – Но доброе сердце его отошло тотчас при виде волнения Терентия.
– Хорошо, брат! – сказал он Терентию. – Скажу по-иному!
И, приехав во дворец, он сказал:
– Государь, боярыня отказалась. Просит слезно простить ее, потому, дескать, что ногами зело прискорбна: не может ни ходить, ни стоять…
Царь нахмурился и гневно ударил по налокотнику кресла.
– Знаю, знаю! – закричал он. – Она загордилась. Ну да попомнит она меня!..
А в это время у Морозовой происходила трогательная сцена. Инокини окружили Морозову и жалобно говорили:
– Отпусти нас, мати, чтобы не пострадать нам здесь!
А Морозова утешала их:
– Нет, голубицы мои; не бойтесь, мои миленькие, еще теперь за мной не будет присылки.
Она ушла в моленную и долго молилась там, с исступлением повторяя:
– Господи, сподоби меня пострадать за истину!
Терентий мрачно возвращался домой и думал, что близко время, когда он сбросит с себя маску притворства.
VI
Свыше сил
Темная зимняя ночь. В опочивальне князя Тугаева душно и мрачно. Большую комнату с низким потолком и с широкой печатью слабо освещает трепетный свет лампадок. Высокая кровать под пышным балдахином кажется катафалком. На пуховой постели, раскинувшись, спит княгиня Анна Михайловна. Косы ее разметались. Она чему-то улыбается во сне и прерывисто дышит, а рядом с ней, облокотясь на подушку, без сна лежит князь Тугаев, и лицо его с расширенными глазами изображает страх и страдание. Сбросил он с себя одеяло, расстегнул ворот рубахи, а все ему душно, жарко и неможется. С той роковой ночи, как приехал он к Анне с вестью о своем вдовстве, не было у него покоя ни на день, ни на час. Все видится она, постылая жена-покойница, искушение дьявола в образе Еремейки, вспоминаются страшные дни и часы страдания и смерти жены…