Конечно, были у нас за это время и поцелуи, и ласки. Даже секс - иначе не назовешь справление супружеского долга «по-быстрому». А мне хотелось именно близости, напряжения, игры, когда двое, как по Библии - одна плоть, одна душа. Когда растворяешься друг в друге, и уже нет ни моего наслаждения, ни его, а одно только общее блаженство.
Я заползла на кровать, откинула с Витиных ног одеяло, потом стянула с себя сорочку и легла на него сверху. Прикосновение к его груди с темными завитками волос к моей, безучастность любимого будоражили сильнее страстных прикосновений. Я наклонилась над его лицом, провела большим пальцем по губам. Мягким, плотным, манящим. Я знала, как они умели целовать, как одного их касания хватало, чтобы забыть обо всем. Но сейчас я собиралась не ждать от Вити щедрых ласк, а украсть их, пока он спал.
Я приникла к его губам, прошлась по ним языком. Витя ответил - еще в дреме, но уже сбившись с сонного ровного дыхания. Тогда я немного отстранилась, а потом снова поцеловала, запуская руку туда, где семейные трусы цвета хаки обещали более горячее продолжение.
- Не сейчас, - сонно пробормотал Витя, повернулся на бок, чуть не зажав при этом мне ногу. Я едва успела выдернуть ее и отскочить в сторону. - Потом как-нибудь. Малыш.
Последнее слово кольнуло особенно остро. Витя никогда меня так не называл. Иришка, Ирочка, Ирунчик, душа моя - бывало и такое, но вот малыш - нет. Во-первых, ему самому не нравилось, во-вторых, я тоже не прела от всех этих деток, заек и кисок. К чему кличка, когда есть настоящее имя, которое муж всегда умел произнести так трепетно и нежно, что на макушке рассыпались искры? Особенно, когда Витя стоял сзади и шептал его в шею. Я знала, что следом непременно будет поцелуй и предвкушала этот момент.
Сейчас же, услышав «малыш», я чувствовала себя сбитой с толку лисицей. Вроде, вот они - заячьи следы, а на деле вместо безобидного пушистика попался медведь-шатун. Злой и голодный, и еще не известно, кто кого съест. В голову тут же полезла всякая дрянь. Например, рассказ коллеги по цеху Леонардо. На самом деле его звали Леня, но рисовал он великолепно и носил густую размашистую бороду и длинные волосы ниже плеч. Вот кто-то и пошутил, что у нас работал не Леня Захаров, а реинкарнация великого художника и изобретателя древности.
Впрочем, специфическая растительность на лице не мешала ему раскованно общаться с женщинами, да и недостатка в их внимании он не испытывал. Только на нашей фабрике, где сотрудников было не больше пятидесяти с уборщицей и бухгалтером, на Леонардо поглядывало пары три-четыре заинтересованных дамских глаз. И он никому не отказывал во взаимности и при этом оставался холостяком.
И то ли на новогоднем корпоративе, то ли на праздновании восьмого марта, две женщины из образцового цеха, уже считавшие, что бородатый мастер художественного у них в кармане, изрядно повздорили. А всё потому, что Леонардо неловко бросил: «Зайка, не прихватишь мне бутерброд?» Пить он не пил и на стаканы с красной или бесцветной жидкостью смотрел равнодушно, а вот аппетитом обладал отменным. И умудрялся при этом оставаться худосочным. Обе дамы приняли просьбу на свой счет и когда столкнулись около Лени с любовно разложенными по пластиковым тарелкам хлебом с сыром и колбасой, то едва не вцепились друг другу в волосы. Одна даже потом уволилась.
- Вот что вы за народ такой, женщины? - то ли поучал, то ли утешал на испорченном свалкой празднике соперниц Леонардо. - Зачем придумываете лишнее там, где его нет? Вот я, например, кобель кобелем и этого не скрываю. Вы же из меня уже сделали Печорина с горящим взглядом и влюбились. Да еще и истерики устраиваете! Понимаю, выпили немного, я сглупил, но зачем же так реагировать? Вы же не просто наши коллеги, вы - образцовые наши женщины! И запомните, как только услышите от мужчины зайка, киска, рыбка или еще какое безликое имя, тут же машите ему ручкой. Потому - неспроста он им пользуется. А если не помашете, то потом не удивляйтесь, что у вашего ухажера целый аквариум или приют для обделенных мужским вниманием сердец. Ведь зайкой проще всего прикрыть измену. И та - зайка, и эта - зайка. И не проговоришься спросонья, и женщины довольны - любит, ласково зовет. Так-то!
Тогда мы постарались замять этот случай. Бывало, что и подшучивали потом над Леонардо по поводу его заек - не придумала ли какая-нибудь ему любовного прозвища? Теперь же слова Лени вспомнились мне так живо, что впору было пить пустырник. Сердце кололо - от обиды, что мои старания и желания пропали зря, от ревности, которая скользкой змеей залегла где-то в груди и шипела. Понимая, что если и дальше буду сидеть и думать об этом, то непременно расставлю себя до слез, я поспешила на кухню.