Я снова кивнула, улыбнулась ему, откладывая в голове, что неплохо бы купить охраннику хоть конфет или хороший кофе. То, что дело с моим ДТП дойдет до суда я даже и не думала, пока не получила злополучный конверт. Это было для меня чем-то вроде страшной сказочки, которую рассказывали детям, чтобы они не шалили. Ну, случалось такое с кем-то когда-то, но со мной-то такого не произойдет! Я же хорошая девочка: протокол прочитала от и до, прежде, чем подписать. Да и пустые места под своим видением происшествия оградила от приписок размашистыми зигзагами - не придерешься. Вот только после слов охранника в груди зашевелился червяк сомнения, заюлил, заставляя передернуть плечами.
Суд. Теперь это стало реальностью для меня и совсем не приятной. За исход я не переживала, потому что кроме протокола в отделении автоинспекции хранилась и запись с моего видеорегистратора. Вот только стоило припомнить мельком виденную передачу с разбором семейных дел «вашей честью», как внутреннее «я» начинало сопротивляться изо всех и придумывать отговорки, лишь бы не идти в назначенный срок в суд. И вместе с тем я понимала, что не прийти означало признать вину. Кажется, так говорила Вера, когда на наших посиделках речь заходила про ее работу.
«Лучше всё услышать и увидеть самой, чем потом удивляться, с чего вдруг судья оказался такой заносчивый. А то некоторые прячутся от повесток, а потом удивляются, с чего это в плевых делах их оставили с носом? А я им всегда говорю - а чего вы хотели? Скажите спасибо, что еще не остались должны!»
Сейчас ее слегка нетрезвые мысли казались мне весьма разумными.
- Мы домой? - Машин голос вернул из раздумий на землю.
- М? - я повела глазами, будто искала ее, хотя дочка шагала совсем рядом. - Да, только заедем в магазин, а потом за Анютой.
Она кивнула и поскакала вприпрыжку к школьным кованым воротам, а я смотрела ей в спину. Еще по-детски озорная, она уже менялась. Ушли в прошлое плюшевые звери и косы, зато появилось увлечение дзюдо и наброски в блокноте простым карандашом. Рисовала Маша хорошо, но иногда мне становилось страшно от волков с взъерошенной на загривке шерстью и оскаленной пастью, выпущенных на волю из-под ее руки. Почему-то дочка рисовала их чаще всего. Теперь же, подставляя веснушчатое лицо солнцу, она напевала что-то веселое под нос и оборачивалась, чтобы посмотреть - далеко ли я?
В дочкиных глазах мерцали хитринки, и под их теплом уходила тревога. Разве может частичка меня вдруг взять и оторваться? Решить, что ей станет лучше без целого, без семьи? К тому же если маленькой Маша больше походила на свекровь, то теперь становилась уменьшенной моей копией. Причем, не только лицом с носом с небольшой горбинкой, ямочками у губ и коричневыми бровями, но и фигурой. Разве может мое отражение в десять лет начать курить и таиться от мамы? Конечно же, нет!
Я кивала ей и успокаивалась, на время забывая все прочие заботы. Только машина, магазин, Анюта и дом. Пока этого было достаточно, чтобы загрузить голову. Особенно, если учесть, сколько всего предстояло купить в супермаркете! От носков Вите и Маше, которые они умудрялись синхронно дырявить на пятках, до хлеба и молока. Когда я садилась в машину, то внутри плескалось неприятное предчувствие, как бывало, когда забылось что-то важное. Но я отмахнулась от него и захлопнула дверцу.
Домой мы попали только часа через три - уставшие и голодные. Еле ползли по ступенькам, таща в руках сумки с покупками. У меня - две, набитые битком всем, что непременно нужно и что я давно забывала купить. У Маши - небольшой пакет с носками и туалетной бумагой. Только Анюта носилась между мамой и сестрой с Плюшей подмышкой. Пока мы за ней заехали, она успела и выспаться и пополдничать.
Плюша - это маленькая коричневая собачка, потертая от времени и чрезмерной детской любви. Когда-то с ним, зажатым в руке, спала Маша. Потом он перекочевал в детскую кроватку Анюты и стал неизменным ее спутником от детского сада до поликлиники и даже ванны. Плюша мылся со своей хозяйкой и ел из одной тарелки, и дочка свято верила, что если случится беда, то игрушечный пес загавкает не хуже настоящего и непременно ее спасет. Иногда я по-доброму завидовала этой детской вере в чудо, но бывало, что и сердилась. Особенно когда Плюша водружался на диван - смотреть мультики - с измазанной подливой мордочкой.
Родная двухкомнатная квартира встретила нас знакомым запахом и полутьмой коридора. Наспех пристроив сумки у порога, я сбросила туфли. Девочек отправила мыть руки в ванной, сама же обошлась кухонной раковиной и полезла в холодильник. Там как раз оставались утренние сырники - самое то на полдник для нас с Машей.