Теора закричала от ужаса: из прутьев клетки к центру «желудка», где трепыхалась Пелагея, разом выдвинулись десятки игл. Перестав хлопать крыльями, горлица вновь обмякла под гнетом боли. А затем что-то гадко проскрежетало, и иглы с мерными щелчками стали двигаться внутрь.
Сбоку зажегся свет, ослепляющий до рези в глазах. Наклонившись к уху Теоры, Селена зашипела, как гусыня, которой захотелось рассказать своему выводку страшную сказку на ночь:
— Скоро они начнут медленно вонзаться в ее плоть, пока не проткнут сердце. Готова смотреть, как умирает твоя подруга?
Теоре на миг показалось, будто пронзили ее собственное сердце. Будто выпили из нее всю кровь до последней капли. Есть, наверняка есть брешь в броне у этой жестокой женщины. Но искать ее некогда. Глубинное чутьё Теоры било тревогу: любое неосторожное движение или слово подтолкнёт убийцу к последней черте.
И тогда она мысленно воззвала к своему заступнику.
— Эремиор! Слышишь меня? Где ты? Что произошло?
Она не помнила, как у лесной опушки в нее пальнул из ружья жандарм. Хотя целился он в одушевленную черную статую позади Теоры.
Не помнила, как Незримый самоотрешенно поделился с нею силой, которую она однажды ему отдала. А поделившись, вновь превратился в тень, неспособную защитить.
Теора выжила лишь благодаря ему, но оставалась без сознания, когда ее поволокли в подвал.
Она могла бы умолять, согласиться на любые условия и признать себя Звездным Пилигримом, чтобы пойти на бессмысленную казнь. Но где гарантия, что Пелагею пощадят? Она ведь и так уже истекает кровью.
«Что делать? Что же делать?» — забилась в сознании безысходная мысль.
Озарение не пришло. Оно обрушилось, как скала, подорванная динамитом.
— Эремиор! — тихо позвала Теора. — Ты же можешь… Спаси ее! Прошу, спаси!
Услыхав, что пленница что-то отчаянно шепчет, Селена наморщила лоб и предприняла попытку пригвоздить ее к колонне жестким взглядом. Но на нее не обращали никакого внимания. Теора целиком сосредоточилась на беседе с невидимкой.
«Знаешь ведь, — возразил ей Эремиор, — если я спасу Пелагею, сам рок разделит нас навсегда. И ты не сможешь этого изменить».
— Мне всё равно! — с надрывом выкрикнула Теора. — Я не переживу, если она умрёт!
Наблюдая, как она разговаривает сама с собой, мечется и кричит, Селена едва удержалась, чтобы не покрутить у виска. Как пить дать, сбрендила девица. Не вынесла напряжения и съехала с катушек. Интересно, что у нее там происходит в ее травмированном мозгу?
Выяснить, что за тараканы завелись в мозгу у пленницы, ей было не суждено. Потому что мимо нее вдруг метнулась к горлице длинная тень с мечом, а затем весь подвал наполнился ослепительными сполохами.
Селена пропустила миг, когда горлица превратилась в человека. Механоглот лопнул, как бешеный огурец. Во все стороны полетели куски пластика, болты и шестерни.
А Пелагея свалилась на пол и потёрла ушибленный копчик, дивясь тому, насколько быстро зажила ее рана. Подле нее — величественный и суровый — высился юноша неземной красоты с остро заточенным мечом наготове.
Черная непроницаемая оболочка Незримого рассыпалась в прах. Пелена больше не застилала его дивные лучистые глаза. Лицо и волосы очистили от мазута, выбелили и расшили золотом ниспадающие одежды. Эремиор был как бриллиант, завернутый в дерюгу, который вдруг в одночасье явили всему миру.
При взгляде на него у Теоры занялось дыхание. А затем в ум закралась досада: почему Незримый не мог обрести свой истинный облик, находясь рядом с нею? Почему именно Пелагея?
Селена качнулась вбок и, чтобы устоять на ногах, была вынуждена ухватиться за одного из жандармов. Ее прагматизм трещал по швам, скепсис грозил рассохнуться, как непросмоленная бочка.
«Чудеса в повседневности? Какая блажь!» — заявила бы она днём ранее. Теперь из нее было не вытянуть ни слова. Кроме следующих двух:
— Убейте их!
И те произнесла, не подумав. Куда жандармам одолеть Незримого, который может без труда изрубить их в капусту?
Задвинув Пелагею за спину, он выставил перед собой сверкающий корут. А Пелагея вдруг обнаружила, что на нее падает солнечный луч. Только вот откуда ему взяться в мрачном подвале? Поразмыслив, она скромно отошла в сторонку. Но луч переместился следом и вновь принялся светить ей на макушку.
— Не порти момент! — бросил Эремиор через плечо. — Сейчас наши энергии соединяются, и отныне я буду защищать лишь тебя.
Право слово, лучше б молчал. Щеки Пелагеи обдало жаром смущения. Отчаянно запылали уши. Вот, наверное, каково было Теоре. Неудивительно, что она постоянно краснела.