– Ой, а что это у нас с глазами? – завопил Соколов, хватая меня за воротник пальто. Честно признаюсь, я тогда здорово испугалась. Идет себе девушка, никого не трогает, плачет потихоньку, и зачем ее хватать за ворот? Я отшатнулась, выдернула шарфик из цепких пальцев Соколова и влепила ему звонкую пощечину.
– Ой, а за что же это? – еще громче завопил Соколов.
– За хамство! – отрезала я.
– А кто хамит-то, кто хамит? – заюлил Лешка, крутясь предо мной, как электрический веник.
– Вы – молодой человек! Хам какой, – прошипела я, ускоряя шаги.
Я еще не знала, что хам и наглец вскоре сделает мне предложение и я его отвергну. И не только предложение. Вместе с ним я выброшу из моей жизни этого симпатичного молодого человека. И он безропотно уйдет на четвертый этаж. И я еще не знала, что можно работать в одной организации, находиться в одном здании, но не видеться и не встречаться годами. Оказалось, запросто, я неделями не видела Соколова, начисто забывая о нем, а он изредка напоминал о себе через Динку и других балагуров и весельчаков.
В тот день на набережной я не думала о будущем. Меня томили смутные желания и неопределенные ожидания. А Соколов был просто Соколовым.
– Даша, будем знакомы, – он вновь догнал меня.
Лешка уже не трогал мой шарфик и не хватал меня за руки и другие части тела.
– Откуда вы знаете мое имя? – буркнула я, меняя гнев на милость.
– Мы с вами работаем в одной шарашке под названием «Северное сияние», – радостно сообщил Соколов, – а я – Леша Соколов. Верстальщик. От бога.
– От чего? – изумилась я.
– Не от «чего», а от кого, – строго поправил Лешка. – Верстальщик «от бога» – значит одаренный и талантливый верстальщик.
– А чего там одаряться-то? Сиди себе и верстай чужие тексты, если свои написать не можешь, – я мельком оглядела «одаренного и талантливого» нахала.
Есть на что посмотреть – симпатичный, высокий, вихрастый. Слишком юный, а мне больше нравились солидные мужчины, они привлекали меня своей силой и уверенностью.
– Вот все так думают и глубоко заблуждаются. От моей верстки напрямую зависит рейтинг газеты: как я подам текст, таким его увидит читатель. Иногда берешь в руки текст – грязный, неровный, нечистый, даже смотреть противно, а я поработаю, поправлю, выпрямлю, и такая красота получается. Залюбуешься!
Мойка игриво виляла боками, издавая резкий запах гнилой и тухлой воды. Я посмотрела вниз. По реке плыли остатки льда, пустые пластиковые бутылки, окурки, мусор, грязь, ошметки тухлых водорослей.
– Не смотрите на воду, Даша, до революции в каналы все нечистоты сливали, тогда еще хуже было, чем сейчас, и пахло покруче, – перевел разговор в другое русло хитрый Соколов.
– А я что, я ничего, – пробормотала я, теряясь от неловкости положения.
Мне совершенно не о чем было говорить с вихрастым Лешкой, у меня даже подходящих слов не находилось. Я мечтала о будущем, о красивых и богатых поклонниках, а Соколов мне мешал. Но с ним было весело. Предупредительный, смешливый, заботливый, он вдруг незаметно поправил шарфик на моей шее, чтобы меня не продуло пронизывающим ветром, нежно подхватил под руку – такой теплый, внимательный. Слезы на моих глазах высохли.
– Идемте в кафе, там тепло и ветра нет, – сказал Лешка и потащил меня в сторону Невского проспекта.
Так мы познакомились. А потом я переселилась из Купчина на набережную Мойки. Лешке было одиноко в огромной квартире, а мне слишком далеко и неудобно ездить на работу. Редакция газеты «Северное сияние» находится в самом центре города, прямо на Невском проспекте. И все у нас было хорошо, пока Соколов не вздумал жениться. Он сделал мне предложение, а я испугалась и сбежала от жениха. В Купчино больше не вернулась, сняла комнату на Петроградской стороне. После квартиры на набережной Мойки улица Ижорская на Петроградской показалась мне каким-то гетто. Коммуналка, перенаселенные комнаты, бомжи под окнами, нищие на углах. Местность изобиловала всеми прелестями оборотной стороны медали парадного Петербурга. Но вскоре я адаптировалась, привыкла, притерпелась. Лучше жить в съемной комнате, чем в квартире с нелюбимым мужем. Вот и вся баллада о моей небывшей любви. Для меня она давно закончилась, и гусляры отложили свои инструменты в сторону, они решили немного отдохнуть, собираясь исполнить новую песнь любви. А Соколову все неймется, Лешка думает, что нашу балладу можно возобновить. И Динку специально подослал с утра пораньше, чтобы мне нервы попортить. Я не на шутку разозлилась. Мой гнев волнами разошелся в воздухе, письма почувствовали неладное и посыпались со стола, низвергаясь бурным водопадом. На шум из-за перегородки выглянула Соня. Это моя подруга. Самая любимая. И заодно наша корреспондентка. Она пишет о странностях любви, собирает по миру разные любовные истории, затем половину придумывает от себя и выдает готовую продукцию в номер. Рейтинг у Соньки высокий. Она держит твердое третье место в каждом номере. Наш народ, видимо, здорово соскучился по любви. Впрочем, я не права. Скорее всего, народу нравятся странности, а сама любовь ему по барабану.
– Что у тебя опять стряслось? – спросила Соня.