Почему он избавился от канистры? Мог бы унести. Мы на этом споткнулись.
Украшения пропахли бы бензином. Этот запах летучий и устойчивый. Барыга мог отказаться от вонючего товара. Запах не выветривается, вещи трудно перепродать.
Глава 4
Незадолго до допроса в Комбуре Адамберг незаметно проскользнул в кабинет Маттьё: до назначенного времени оставалось еще минут пятнадцать. Они крепко обнялись, и Маттьё окинул взглядом товарища:
– Ты мало спал.
– Мне нужно было кое-что сделать на рассвете, я вздремнул в поезде.
– Налью тебе кофе.
– Спасибо. Ты связался с Норбером по телефону?
– Да. Я решил, что будет лучше не сообщать ему о смерти Гаэля эсэмэской. Я просто попросил его прибыть в жандармерию Комбура как можно скорее, написал, что он мне очень нужен, но он увидел мое сообщение только в двенадцать тридцать.
– Что ответил? – спросил Адамберг, жадно глотая кофе. – Успею выкурить сигарету?
– Еще девять минут, – сообщил Маттьё и дал прикурить коллеге, который безуспешно шарил по карманам в поисках зажигалки. – Ответил любезно, нейтрально. Он окончит урок в Комбуре и придет в назначенное время. Мы с тобой договорились, что ты не задашь ни одного вопроса, иначе мы нарушим правила.
– Само собой, Маттьё.
В четырнадцать ноль-ноль Норбер три раза негромко постучал в дверь.
– Входите, Норбер, присаживайтесь, – приветствовал его Маттьё, пожимая руку.
– Надо же, Адамберг! – с улыбкой произнес Норбер. – Вы, похоже, жить без нас не можете!
– Приехал уточнить последние детали. Сделал крюк и завернул в Лувьек поздороваться с комиссаром.
– Что-то, вероятно, случилось, раз вы сделали крюк в Лувьек.
Произнося эти слова, Норбер пытался счистить с краев брюк землю, приставшую к толстой ткани, пока он шел через лес. Во время прогулок на природе он не облачался в костюм виконта.
– Извините, – сказал он, внезапно вскочив на ноги. – Я намусорил у вас в кабинете. Мне очень неловко, это так невоспитанно с моей стороны. Я сделал это непроизвольно, сегодня утром в зарослях было сыровато, зато мне повезло с добычей, – добавил он, показав маленькую корзинку. – Представьте себе, я нашел пять сморчков, в эту пору они попадаются уже редко. Катрин будет в восторге.
– Катрин помогает Норберу по хозяйству, – объяснил Маттьё Адамбергу.
В начале разговора, рассудил Адамберг, Норбер выглядел вполне естественно, маловероятно, чтобы он так держался, если бы знал о гибели Гаэля, а тем более если бы сам его убил.
– Месье де Шатобриан, садитесь, прошу вас. Вы не будете возражать, если я запишу нашу беседу?
Норбер прищурился, окинув Маттьё меланхоличным взглядом:
– «Месье де Шатобриан»? Запись? Маттьё, это что, допрос?
– Не беспокойтесь, вы не первый и не последний, кому я задаю вопросы. Я опросил уже семерых из тех, кто позавчера был в трактире, впереди еще много народу.
– Опросил в связи с чем? Что происходит, комиссар?
– Гаэль Левен был убит позавчера вечером.
– Что? – тонким голосом вскрикнул Норбер и уперся ладонями в подлокотники деревянного кресла, словно собираясь встать.
– Убит. Как вышло, что вы узнали об этом только сейчас? Это известие не успело вчера попасть в газеты, но новость быстро разошлась по всему Лувьеку.
– Вчера я ездил в Доль, к другу детства. Спросите у него, если вам интересно. Гаэль! Что произошло? Спор в трактире зашел слишком далеко? Надо признать, он сильно напился и сыпал оскорблениями налево и направо, как будто поле засевал. Он над кем-то подтрунивал и перегнул палку? И его ударили бутылкой по голове?
– Почему вы подумали о бутылке?
– Потому что такое однажды было лет пять-шесть назад. Он обозвал Кеменера слюнявой улиткой, Кеменер вскочил, схватил бутылку и разбил ее о голову Гаэля.
– Кеменер – директор школы, – пояснил Маттьё Адамбергу.
– Это правда, у него действительно повышенное слюноотделение, – продолжал Норбер. – Он тогда только рассек Гаэлю кожу на голове. Жоан, хозяин заведения, единственный, кому по силам совладать с лесничим, тогда их разнял и позвонил в жандармерию.
– Итак, месье де Шатобриан…
– Пусть это и допрос, но не могли бы вы называть меня не месье де Шатобрианом, а как-нибудь покороче. Меня все здесь зовут Норбером, или Шато, или Шатобрианом.
Маттьё выключил магнитофон.
– Мне очень жаль, Норбер, но по протоколу я должен называть вашу полную фамилию. Иначе меня могут обвинить в предвзятости.
– Я понял, – отозвался Норбер. – Тогда давайте продолжим. По протоколу вы имеете право мне сказать, что приключилось с Гаэлем? Я в растерянности. Да, когда он много пил, то вел себя вызывающе, подтрунивал над всеми, точнее, всем грубил, но, как говорится, в глубине души был хорошим парнем.