– Да? И каким же образом? – поинтересовался Данглар, оторвавшись от работы.
– В отверстиях петель его шлема.
Данглар досадливо отмахнулся: идея показалась ему несуразной.
– Значит, бойня в Лувьеке продолжается? – спросил он. – Несчастная женщина.
– Откуда вы знаете?
– Когда вас что-то интересует, я собираю информацию.
– Я как раз пришел поговорить с вами об этом. Дивизионный комиссар Ренна, Комбура и остальной округи, что он за тип?
Данглару можно было свободно задавать подобные вопросы, как и многие другие. Он знал всех офицеров полиции по всей стране и мог перечислить их наизусть, как буквы алфавита.
– Ле Флок? Мудак, – отрезал Данглар. – Мудак с полным отсутствием воображения, конформист, приверженец правил, дальше своей куцей логики ничего не видит.
– Как же он получил такой высокий пост?
– А это другая его сторона. Их, кстати, всего две, что показывает глубину его личности. Он пройдоха, плут, вор. Наловчился красть у других их работу, то есть их достижения. Научился за всеми шпионить и давить на подчиненных, пользуясь своим положением. Поганый тип, умеющий лавировать, чтобы завязать нужные знакомства, как говорится, «в высоких сферах». Если сложить все это вместе и перемешать, получится бесчестный идиот с раздутыми амбициями, получивший пост дивизионного комиссара.
– После первого убийства именно Ле Флок хотел закрыть Шатобриана. Мне удалось уговорить Маттьё, чтобы он обрисовал своему начальнику последствия подобной ошибки.
– Были веские улики?
– Бессвязное бормотание пьяного при смерти. Но он был убит ножом Шатобриана!
– Где нашли нож?
– В ране.
Данглар с презрительной миной покачал головой:
– Должно быть, кто-то действительно зол на несчастного потомка рода Шатобрианов, несущего тяжкий крест своего наследия, раз попытался расставить ему такую примитивную западню. Однако у убийцы будет много хлопот. Ему придется изрядно потрудиться, чтобы там, наверху, – он показал пальцем на потолок, как будто министерство находилось прямо над крышей комиссариата, – позволили тронуть самого Шатобриана, тем более что Норбер как две капли воды похож на великого предка.
– Потому что?
– Потому что Шатобриан, новатор, предтеча романтизма, непревзойденный мастер стиля, – это национальная гордость, он известен во всем мире, от Канады до Японии, от Бразилии до России, – с воодушевлением воскликнул Данглар. – Обвинение в убийстве его потомка, так на него похожего, вызовет моментальную ответную реакцию, пепел позора неминуемо накроет августейшего предка, и его имя останется замаранным на несколько десятков лет. Будут задействованы все силы, чтобы этому помешать, если только не найдутся реальные доказательства. Второе убийство дало какие-нибудь улики?
– Маттьё мне не сообщил.
– Мне казалось, вы с ним неразлучны. Хорошо бы вам получить информацию прежде, чем дивизионный комиссар затянет Маттьё в болото.
Выйдя в общую рабочую комнату, Адамберг немедленно позвонил коллеге. Ему показалось, что тот ответил на звонок напряженным голосом.
– Дивизионный тебя отчитал? Велел вывести меня из игры?
– Есть такое.
– И еще кое-что.
– Вроде того.
– Значит, много чего. И это относится к убийству Анаэль. Тебя что-то настолько смущает, что ты не хочешь мне об этом говорить.
– Так точно.
– Совершенно ясно, что у вас появились новые улики, указывающие на Норбера. Я не ошибся?
– Нет.
– И твой идиот начальник схватился за них, чтобы прославиться. Только он не прославится, Маттьё. Он позора не оберется. Неужели девушка успела поговорить со своей кузиной?
– Нет.
– А нож? Снова торчал в ране?
– Да.
– В первый раз слышу о преступнике, который не избавляется от орудия убийства. А что говорит судмедэксперт?
– Ты удивишься: она скончалась от ран, точно таких же, какие были нанесены Гаэлю. А не от уку сов блох.
– На ней были следы укусов? Ее тоже покусали блохи?
– Да, ее тоже, – ответил Маттьё немного живее, уловив вдруг в голосе Адамберга напряженное внимание. – Только не говори, что это тебя интересует. У нее, наверное, была собака, вот и все.
– Маттьё, ты немного торопишься. У Гаэля собаки не было.
– Черт возьми, сдались тебе эти блохи!
– Да, и еще как! Настолько, что хочу попросить тебя узнать у судмедэксперта, насколько свежие эти укусы и есть ли среди них старые. То же самое и с Гаэлем, если медик, конечно, помнит.
– Чтобы он надо мной поржал?
– Ты все-таки спроси. Главное, мы получим информацию.
– Мы? Адамберг, это мое расследование, не превращай его в бардак своими домыслами. Укусы меня нисколько не волнуют.