Т о л с т о п я т о в. Видите ли, Федор Федотович, почему вдруг так просто я должен покинуть стройку? А издавать приказы без моего согласия — это же бестактно!
Б о л ь ш а к о в. В вашей воле принять любое решение. Но мне думается, что сейчас вы больше всего полезны здесь, на стройке.
Т о л с т о п я т о в. Вы так считаете?
Б о л ь ш а к о в. Так, и только так.
Т о л с т о п я т о в. Да-с… Что ж, я подумаю.
Б о л ь ш а к о в. Подумайте, Степан Сократович; я не думаю, что вам так легко будет расстаться со стройкой, с коллективом. Да и своего труда вы вложили тут немало.
Т о л с т о п я т о в. Да-да, вы правы. Но в такой атмосфере я дольше находиться не могу.
Б о л ь ш а к о в. И люди меняются, и атмосфера меняется.
Входит Н а т а ш а.
Н а т а ш а. Федя, может, мы ужинать будем?
Б о л ь ш а к о в. Обязательно! Степан Сократович, присоединяйтесь к нам.
Т о л с т о п я т о в. Простите, с большим бы удовольствием, но у меня сегодня заключительная лекция в техникуме. Должен идти.
Б о л ь ш а к о в. Жаль.
Т о л с т о п я т о в. До свиданья! (Уходит.)
Долгая пауза.
Б о л ь ш а к о в. Да… «Трудно жить и бороться за волю, но легко за нее умереть».
Н а т а ш а. К чему это ты, Федя?
Б о л ь ш а к о в. Так, вспомнилось. Помнишь автора этих строк?
Н а т а ш а. Некрасов.
Б о л ь ш а к о в. Правильно, филолог!
Садятся за стол.
Н а т а ш а. Федя, что у тебя за отношения с Булановой?
Б о л ь ш а к о в. А что? (Пауза.) Видишь ли, Наташа, судьба Булановой как-то удивительно слилась с моей судьбой.
Н а т а ш а. Каким же образом?
Б о л ь ш а к о в. Обнаружилось редкостное совпадение. И ее зовут Настей, и мою дочь так звали. У Булановой отец был пограничником, и я служил на границе. А она что, приходила сюда?
Н а т а ш а. Да, объясняться с тобой приходила.
Б о л ь ш а к о в. Объясняться?.. Ты говорила с ней?
Н а т а ш а. Да, поговорила по душам. (Улыбаясь.) Федя, а я не знала, что у меня тут грозная соперница имеется. Я вначале даже растерялась.
Б о л ь ш а к о в. Ну? (Шутя.) Бойся, а то, чего доброго, отобьет меня у тебя.
Н а т а ш а. Эх, Федя, плохо ты знаешь нас, женщин. Муж, которого может увести на веревочке первая попавшаяся женщина, — это же не муж, а бродячий телок. А с бродячим ни первая, ни вторая жена радости большой не увидит.
Б о л ь ш а к о в. Ну и как, все выпалила?
Н а т а ш а. Все по порядку рассказала. И то, что любит тебя, и то, что ходит с тобой на прогулки, и даже о своей ночевке у тебя сообщила.
Б о л ь ш а к о в. Так сразу во все свои тайны и посвятила? Ну вот и доверяй вам свои сердечные дела.
Н а т а ш а. А как только узнала, что я твоя жена, так тут же заявила, что она на стройке больше не работает, о чем попросила тебе сообщить.
Б о л ь ш а к о в. Как это — не работает? Вот девчонка, вот взбалмошный ребенок! Никакого сладу с ней нет.
Н а т а ш а. Вот видишь, нет тайны, которая не стала бы явью.
Б о л ь ш а к о в. Ты веришь мне?
Н а т а ш а. Знаешь, Федя, я так хорошо знаю тебя и так хорошо поняла Буланову, что можешь вопросов не задавать.
Б о л ь ш а к о в. Спасибо, Наташа. (Обнимает, целует.) Я не мог не заинтересоваться ее судьбой. Да ты же сама первая меня осудила бы, если бы я побоялся сплетен и не подал ей руки.
Слышен вой сирены, заводские гудки.
Н а т а ш а. Это что? Тревога?
Б о л ь ш а к о в. Да, тревога, Наташенька. (Быстро одевается.)
Появляется З о н д а е в, он в телогрейке и в заячьей шапке-ушанке, за ним — М а р к и н.
З о н д а е в. Товарищ Большаков! Беда! Большая беда пришла.
М а р к и н. Котлован под воду уходит.
Б о л ь ш а к о в. Вы с плотины?
М а р к и н. Оттуда. За вами прибежали.
Б о л ь ш а к о в. Прокофьев там?
З о н д а е в. Нет, он еще с охоты не вернулся.
Входит Т о л с т о п я т о в.
Т о л с т о п я т о в. Федор Федотович!..
Б о л ь ш а к о в (перебивает). Знаю! Прокофьева нет. Принимайте командование на себя.