Н а с т я. Нет. Так как, если кто придет, не впускать к нему?
Т о л с т о п я т о в. Ни в коем случае! (Уходит.)
Н а с т я. А я, знать, и в самом деле глупая… Встретился со мной чужой человек, погладил, как котенка, по голове, десяток добрых слов сказал и купил. Привязалась к нему, бегаю за ним, точно и нет лучше никого на всем белом свете… (Подходит к телефону, звонит.) Почта?.. Большакову ничего не поступало?.. Вот что, Шура, пошли еще телеграмму… Да. У тебя цела прошлая?.. Ну вот и повтори ее… Так. Я вечером зайду и расплачусь.
Появляется Р е б р о в.
(Резко.) Ты зачем сюда пришел?
Р е б р о в (виновато). Настя, понимаешь, прости меня.
Н а с т я (резко). Уходи, Алексей. Слышишь?
Р е б р о в. Виноватый я. Наплел… Не могу я без тебя, Настя.
Н а с т я. Не можешь?
Р е б р о в. Не веришь?
Н а с т я. Уходи!
Р е б р о в. Хочешь, на колени встану?
Н а с т я. Полы чистые, не замараешься.
Р е б р о в. Настя, не серчай, не по злобе я. Пойми, от любви я наплел.
Н а с т я. Эх, Ребров… Разве передо мной тебе на колени падать? Я и так запачкана, ко мне уж ничто не прилипнет.
Р е б р о в. Настя!
Н а с т я (не слушая). Подумаешь, еще один ком грязи бросил в меня. «Буланова продажная». «Буланова — любовница Большакова». А ты знаешь, Ребров, наплевать я хотела и на тебя и на твою болтовню. Но ты скажи, за что ты его впутал, Федора Федотовича? За что? (Пауза.) Молчишь?
Р е б р о в. Настя, не подумал я. Клянусь, сгоряча, от любви я это…
Н а с т я (сдержанно). Уходи, Ребров!
Р е б р о в. Не прощаешь?
Н а с т я. Нет. Эх, Ребров!.. На тебя даже уговоры его не подействовали… Он же руку тебе подавал, а ты… Изволь прощения попросить!
Р е б р о в. У Большакова? Ну, это ты зря.
Н а с т я (вспылив). А чернить его — это не зря?
Р е б р о в (жестко). Хорошо! Я уйду! (Идет к выходу, комкая в руках шапку.)
Н а с т я. Ребров, не забудь шапку напялить, а то, чего доброго, простудишь свою дурную башку.
Р е б р о в. Не беспокойся, не простужу. Только ты ко мне еще придешь.
Н а с т я. Нет, Алешка, ошибаешься. Теперь я уж никогда к тебе не приду.
Р е б р о в. А ты гордая, как я погляжу. Замену, значит, нашла?
Н а с т я. Да, нашла, сам нашелся. Только он не тот, к кому ты меня ревнуешь.
Р е б р о в. Не Большаков?
Н а с т я. Игнатьев он. Не тебе чета. Один недостаток… (щелкает себя по шее) вот по этой части не соображает.
Р е б р о в. Так это ты с ним, значит, куролесила, когда я в рейс ездил?
Н а с т я. С ним! И в кино с ним ходила и на танцы…
Р е б р о в. Так, ясно! Запомни, Настенька, свадьбы не будет. И это говорю я, Ребров.
Входит И г н а т ь е в, у него в руках пакеты.
И г н а т ь е в. Извини, Настя, задержался. Вот получай все, как просила. (Кладет свертки на стол.)
Р е б р о в. Так это он?
Н а с т я. Он! (Не обращая внимания на Реброва.) Спасибо! Ваня, а где же твой шарф?
И г н а т ь е в. В диспетчерской, наверное, оставил. Как Федор Федотович?
Н а с т я. Уснул.
И г н а т ь е в. Ну, я побегу.
Н а с т я. Смотри не обморозься там.
И г н а т ь е в. Один поэт, Настенька, так сказал: «Нам в России морозы помогают любить».
Р е б р о в. Ты, поэт, Реброва знаешь?
И г н а т ь е в. Знаю.
Р е б р о в. Отступись, слышишь? Подобру, по-хорошему прошу.
И г н а т ь е в. Не за нами, а за ней право выбирать, с кем ей быть.
Р е б р о в. Так знай! Первачок-то у нее я!
Н а с т я. Врешь!
И г н а т ь е в. А ты кроме всего еще и подлец! (Берет его за грудки.) Уходи! (Отбрасывает Реброва.)
Р е б р о в. Хорошо! Запомним! (Напялив шапку на лоб, уходит.)
Н а с т я. Ваня, очень тебя прошу, не связывайся с ним.
И г н а т ь е в. Не беспокойся, Настенька. Ну, я пойду.
Н а с т я. Зайдешь?
И г н а т ь е в. Зайду! (Уходит.)
Н а с т я. Эх, ну и парня же я себе цапнула. Эх, и спела бы я сейчас под семиструнную, да вот… (посмотрела на дверь комнаты, где лежит Большаков) нельзя.